Здесь нам может помочь эволюционная теория. Давно признан тот факт, что два вида, занимающие одну и ту же нишу, не могут сосуществовать вечно — один из них в конечном итоге вытеснит конкурента, что может привести к вымиранию последнего. Согласно более реалистичному и не столь драматичному прогнозу — с учетом того что эволюция действует медленно и постепенно, может произойти разделение экологических ниш между этими видами, позволяющее им сосуществовать
[101]. Они станут использовать разные ресурсы, чтобы избежать непосредственной конкуренции — конкуренции, которая неизбежно окончится в пользу одного из двух видов. Например, в пустыне Негев на юге Израиля обитают два родственных вида грызунов, золотистая иглистая мышь и обыкновенная иглистая мышь. Обе живут в одной и той же среде — более того, на одних и тех же территориях, — и едят одну и ту же пищу. Подобная ситуация не могла бы длиться бесконечно; им надо было каким-то образом разделить ниши. Как оказалось, это и произошло: один из видов приспособился кормиться в дневное время, а другой в ночное, таким образом их ниши перекрываются, но не совпадают полностью. И оба вида без проблем могут жить фактически друг у друга на голове.
Если два говорящих вида сосуществуют, они, вероятно, будут конкурировать за одну и ту же нишу. Даже если, например, один вид обитает на суше, а другой в океане, рано или поздно им суждено столкнуться. Речь избавляет нас от ограничений и трудностей природного мира, позволяя нам совместно охотиться, строить жилища, разводить животных и выращивать растения, а в конце концов, и покинуть свою планету. Оба говорящих вида, населяющих одну и ту же планету, будут эволюционировать в этом направлении, как бы сначала ни различался их образ жизни. Единственный способ выжить для этих конкурирующих видов — разделение технологической ниши. В фильме «Планета обезьян» гориллы занимаются военным делом, шимпанзе — наукой, а орангутаны — политикой. При всей фантастичности этой модели она основывается на эволюционной теории!
Путь к языку
Так почему же язык появился у людей? Конечно, язык удобен для совместного решения задач. В этом как будто нет сомнений, и это первое, что приходит в голову, стоит задаться вопросом: «Для чего понадобился язык?» Животные, способные сообщить о своих проблемах другим, могут обращаться за помощью и накапливать знания, позволяющие им в будущем решать более сложные проблемы. Если я не знаю, как расколоть орех, я могу рассказать о своем затруднении другу, которому, возможно, известно, что для этого нужно просто стукнуть его камнем. Если нам нужно поохотиться на мамонта, я могу объяснить товарищам, как окружать его и какую роль каждый будет выполнять на охоте. Умение объяснять невероятно полезно, и кажется очевидным, что эта способность должна была бы очень быстро появиться у многих видов на любой планете.
Но за всякий прием, повышающий приспособленность, приходится платить. Без эволюционного компромисса не обойтись. Способность объяснить свои личные проблемы выживания другим членам племени требует уровня мыслительных способностей, далеко превосходящих способности большинства видов. Мозг — важнейший орган для многих животных и, как правило, потребляет от 2 до 10 % всей энергии, необходимой организму. Мозг нужен всем, главным образом для того, чтобы воспринимать окружающую среду и посылать телу команды, например команду двигаться. Однако у человека мозг необычайно крупный и активный: один этот орган расходует до 20 % энергии нашего основного обмена. Только подумайте: свинья использует лишь 2 % всей энергии на работу мозга, а значит, достающаяся нашему мозгу доля энергии от того, что мы едим, у нас в десять раз больше, чем у свиньи. Пища — очень важный ограничительный фактор для множества животных, так что должны были быть воистину веские причины, чтобы отбор поощрял трату такой значительной доли нашей энергии на столь ненасытный орган. Пусть у инопланетян нет мозга, похожего на наш или эволюционировавшего подобно нашему, у них все равно должен быть какой-то способ обработки информации, а обработка информации всегда энергозатратна. Фактически мозгом можно назвать любой механизм извлечения конкретной полезной информации из хаоса сенсорного шума, воспринимаемого организмом. Подобно дистилляции спирта из виноградного сока, дистилляция информации из шума тоже требует энергии. И как правило — очень много энергии.
Идея, что язык возник в основном для облегчения кооперации, позволяющей людям решать проблемы (будь то охота на мамонта или раскалывание орехов), выглядит логично, однако она не дает ответа на вопрос, как человеческий мозг стал настолько мощным, что позволил понимать речь. Это сродни известному парадоксу: что первично — яйцо или курица? Чтобы разговаривать друг с другом, нам требуется мощный мозг, но что, если обзаводиться большим мозгом имеет смысл лишь тогда, когда уже умеешь говорить?
Парадокс «яйца и курицы» можно разрешить, если предположить, что большой мозг возник по причинам, не связанным с речью, и лишь потом был приспособлен как полезный инструмент, позволяющий усовершенствовать коммуникацию. В частности, многие ученые полагают, что наш большой мозг, по сути, компьютер для вычисления социальных отношений. В разделе 7 мы говорили о взаимопомощи и о том, как трудно запомнить, кто именно помогал вам в прошлом, чтобы принять решение, помогать ли ему в будущем. Это не единственная проблема жизни в многочисленных группах. Если вы живете в сообществе со сложной иерархией доминирования, довольно непросто запомнить, кто кого выше по статусу. В группах шимпанзе особям также важно образовывать альянсы и манипулировать чужими альянсами в свою пользу. Это означает, что им также приходится помнить, в каких отношениях друг с другом состоят третьи стороны и сколько стычек один альянс выиграл у другого. Умение сохранять и обрабатывать столь сложную информацию не входит в поведенческий репертуар большинства видов — это особая способность, возникающая только там, где она дает особые преимущества.
Итак, перед нами правдоподобный сценарий того, как у животных, образующих сложные сообщества, в ходе эволюции увеличивается мозг, чтобы ориентироваться в своей социальной среде, а большой мозг дает потенциальную возможность передавать друг другу все более сложные понятия. Правдоподобный, но не обязательный. Хотя сложное общественное устройство представляется необходимым условием для эволюции языка, его явно недостаточно. Муравьи и пчелы в своих сложных сообществах успешно осуществляют коммуникацию, которая не перерастает при этом в бесконечно выразительный язык. Но обязательно ли путь к языку идет через сложное общественное устройство и насколько это верно для других планет? Может быть, нас слишком ослепляет наше собственное антропологическое наследие и мы неспособны вообразить иные пути возникновения языка на других планетах?
Полагаю, это маловероятно. Очевидно, что речевая деятельность не может не быть социальной — в противном случае с кем вам общаться? Затратность, присущая любому сложному признаку (включая язык), подразумевает, что он должен обеспечивать немедленное преимущество. Эволюция не действует исходя из предположения «что будет, если…» и потенциальных будущих преимуществ, которые наличие языка может дать через несколько грядущих поколений. Утверждение, что язык может развиться лишь у социальных животных, касается не только Земли. Однако социальность сама по себе — сложный признак, и компромиссы, аналогичные описанному выше оптимальному соотношению между способностью к социальному взаимодействию и размером мозга, скорее всего, универсальны. Хотя, возможно, существуют альтернативные пути к языку, которых мы пока не представляем, наш путь выглядит объективно логичным. Велика вероятность, что по крайней мере у некоторых инопланетных цивилизаций эволюционная история языка будет подобна нашей.
