Должны ли инопланетные цивилизации пройти тот же путь? Если мы ищем человеческие черты, которые сможем узнать в инопланетянах, воинственность как раз не то, что нам хотелось бы найти — ради нашего же блага. Но, возможно, войны неизбежны для любой цивилизации, которой суждено дорасти до технологических возможностей, открывающих путь к звездам. Вопрос, насколько конфликты необходимы для прогресса, наблюдаемого в человеческом обществе, не очень интересует меня как зоолога. Нам следует остерегаться делать слишком далеко идущие выводы на основе нашей собственной истории.
Более того, наша точка зрения на конфликты предвзята — на нее влияют наблюдения за социальным поведением обезьян. Большинство крупных обезьян живет группами, в которых самцы ожесточенно конкурируют за самок. Доминантный самец гориллы держит при себе гарем самок и вступит в драку с любым самцом-соперником, который захочет с ними спариться. Шимпанзе живут группами, состоящими из множества самцов и самок, но и у них есть иерархия доминирования, которая тоже может породить жесткую конкуренцию, если кто-то хочет подняться вверх по социальной лестнице.
Это насилие проистекает из самого характера обезьяньих сообществ, которые строятся вокруг двух ресурсов — пищи и брачных партнеров. Как ни странно, в сообществах горилл и шимпанзе такой высокий уровень насилия наблюдается главным образом потому, что их пищевые ресурсы (у горилл — листья, у шимпанзе преимущественно фрукты) достаточно обильны, а не потому, что они скудны. Обилие пищи означает, что для успешной передачи своих генов самцы должны монополизировать самок. Еды всем хватает — но если вы имеете возможность спариваться чаще, чем другие, то вы сможете передать больше генов своему потомству.
У многих более мелких приматов уровень насилия среди самцов гораздо ниже, поскольку пищу им трудно добывать, она рассредоточена и ею не так просто делиться. Зачем быть гопником, если, как правило, ни у кого нет карманных денег, которые можно было бы отобрать?
Поэтому, хотя насилие имманентно присуще человеческому обществу и даже другим сообществам земных существ, мы в действительности не располагаем подходящей теорией, объясняющей возможную эволюцию и адаптивное значение насилия в инопланетных мирах. Вполне возможно, что на других планетах отсутствуют понятия «самец» и «самка». Разумеется, в этой книге я избегал слишком далеко идущих выводов, основанных на земном разделении полов, поскольку, не зная, что служит инопланетным аналогом ДНК, мы не можем знать, как известные нам процессы типа «братской вражды» могут протекать на другой планете. Возможно, в основе «природы инопланетян» лежит вовсе не жесткая конкуренция между членами группы. Мы пока еще не можем судить, стоит ли нам обзавестись космическими средствами вооружения на случай контакта с инопланетной расой.
Однако идеи Турчина имеют определенный смысл. Менее агрессивные виды приматов обычно объединяются в меньшие группы, зачастую состоящие лишь из одной моногамной пары и ее потомства. Когда жизненно важные ресурсы, например пища или места для убежищ, немногочисленны и рассредоточены, их легко может монополизировать одна семья, и большие общественные группы не дают преимущества. Подобные малые семейные группы, вероятно, не способны развиться в крупные сообщества, характерные для технологической цивилизации. Напротив, крупное сообщество — если оно не состоит из особей с такой высокой степенью родства, как у пчел или муравьев (раздел 7), — подразумевает значительный уровень конфликта интересов между особями. Агрессия и конкуренция возникнут неизбежно и, в свою очередь, будут способствовать изобретению новых форм агрессии и конкуренции. Печальная истина состоит в том, что насилие может быть необходимо для развития сотрудничества и инноваций в крупных масштабах.
Наше человеческое общество сохраняет все еще немалую долю того насилия, которое, по-видимому, было необходимо, чтобы мы стали теми, кто мы есть. У нас, вероятно, есть основания бояться любой инопланетной расы, а у нее — бояться нас. Но наша «человеческая природа» позволяет нам также признать парадоксальность нашего воинственного прошлого (и настоящего). Если эти слова Генриха V из пьесы Шекспира найдут отклик в душе инопланетянина, то, я думаю, у нас с пришельцами будет больше общего, чем необходимость бояться друг друга.
И Криспианов день забыт не будет
Отныне до скончания веков;
С ним сохранится память и о нас —
О нас, о горсточке счастливцев, братьев.
Тот, кто сегодня кровь со мной прольет,
Универсальный миф о сотворении человека
Мы достаточно хорошо представляем себе эволюцию человека на Земле, хотя многие важнейшие подробности пока нам недоступны. В особенности нам хотелось бы узнать, как возник язык, а также когда и как у людей появилось самосознание. Тем не менее вырисовываются очертания эволюционного пути, предполагающего возрастание когнитивной сложности, связанное с ростом социальности у человека. В какой-то момент наши предки, по-видимому, достигли критической массы интеллекта, и «успешность» нашего вида неудержимо рванула вверх; каждое усовершенствование технологий или общества вело, в свою очередь, к новым виткам «прогресса» — а в конечном итоге к появлению интернета и видео с котиками.
Некоторые аспекты эволюционной истории человека очевидным образом тесно связаны с условиями, существовавшими на Земле в момент возникновения конкретных новшеств. Наши адаптации, связанные с прямохождением (с передвижением на двух ногах, а не на четырех, как ходит большинство приматов), явно сыграли решающую роль в эволюции человека — например, освободили руки, чтобы брать ими предметы и изготавливать орудия. Но это могло быть счастливой случайностью в истории Земли. Почему именно люди стали прямоходящими — об этом до сих пор бушуют споры, но многие теории вертятся вокруг перехода с древесного образа жизни в лесах к наземному — в саваннах. Возможно, когда наши предки спустились на землю, оказалось, что стоять во весь рост для них полезно — можно рассмотреть в высокой траве потенциальную добычу или хищника. Или, может быть, ключевой инновацией была способность носить в руках пищу, или же хождение на двух ногах помогало нам охлаждаться, потому что на солнце оставалась только макушка головы. Вероятнее всего, сыграло роль сочетание всех этих факторов. Однако было бы безответственно предполагать, что в основе эволюции разумных инопланетян лежал тот же процесс. Также маловероятно, что инопланетная трава вытеснила инопланетные деревья как раз в нужный момент, чтобы подтолкнуть уже поумневший вид к изготовлению орудий. Этот переход был крайне специфичен для Земли.
И тем не менее существует возможность представить максимально обобщенную историю эволюции существ, подобных нам, подходящую для множества разнообразных планет, без привязки к конкретным физическим или экологическим условиям на этих планетах. Ведущий биолог-эволюционист Джон Мейнард Смит совместно с теоретиком Эршем Сатмари написали знаменитую книгу, в которой выделили важнейшие, по их мнению, инновации в истории жизни на Земле
[145]. Хотя все эти инновации сыграли совершенно незаменимую роль в эволюции известной нам жизни, вряд ли можно предположить, что многие из них (например, ДНК и половое размножение) имели место и на других планетах. Тем не менее принцип выявления важнейших новшеств эволюции крайне продуктивен. Можем ли мы сделать то же самое, не углубляясь в конкретные особенности внеземной жизни?
