* * *
Услышав по радио объявление о собственной смерти, Одетта и ее семья перестали выходить из дома.
— Мы не включали свет и не отвечали на звонки, если только не поступал заранее назначенный сигнал от людей, которые нас знали: один звонок, трубка вешается, потом снова звонок.
Так прошло две недели. Затем позвонил Поль из «Миль Коллин». Он был их старым другом и просто проверял — кто еще остался жив, кого он может спасти.
— Он сказал, что пошлет Фродуальда Карамиру забрать нас, — вспоминала Одетта. — Я ответила: «Нет, я не хочу его видеть. Если он приедет, то убьет нас». Но это же был Поль! Он поддерживал контакт с такими людьми вплоть до самого конца.
Поль не стал оправдываться.
— Разумеется, я разговаривал с Карамирой, — сказал он мне. — Я разговаривал и с ним, потому что в «Миль Коллин» приезжали все. У меня было много связей, и у меня был запас спиртных напитков, и я посылал своих знакомых забирать людей и привозить их в отель. Таким образом были спасены не только Одетта, Жан-Батист и их дети. Было и много других.
27 апреля в дом Одетты явился лейтенант, чтобы отвезти ее семью в отель в своем джипе. Боевики интерахамве могли остановить даже армейского офицера и отобрать у него пассажиров, так что было решено переезжать в три захода. Одетта отправилась первой.
— На улицах, — рассказывала она, — были заграждения, мачете, трупы. Но я не стала смотреть. Я не видела за все это время ни одного трупа, кроме как в реке. КОГДА МЫ БЛУЖДАЛИ В БОЛОТАХ, МОЙ СЫН СПРОСИЛ: «ЧТО ЭТО, МАМА?» — И Я СКАЗАЛА, ЧТО ЭТО СТАТУИ, КОТОРЫЕ УПАЛИ В РЕКУ И ПЛЫВУТ ПО ТЕЧЕНИЮ. Не знаю, откуда у меня взялась такая мысль. А сын возразил: «Нет, это трупы».
Когда лейтенант с Одеттой добрались до отеля и обнаружили, что ворота окружены — разумеется, не для того, чтобы защитить тех, кто был внутри, а чтобы помешать проникнуть на территорию новым беженцам, — она показала осаждавшим полную горсть таблеток от малярии и аспирина и сказала, что она — врач и приехала лечить детей менеджера.
— Как правило, — призналась она мне, — я вообще не употребляю спиртного, но, войдя в отель, я сказала: «Дайте мне пива». Выпила совсем немного — и опьянела вдребезги с пары глотков.
Лейтенант отбыл за детьми Одетты, и когда они ехали в отель, их машину остановили. Ополченцы с блокпоста стали расспрашивать детей: «Если ваши родители не мертвы и не тутси, то почему вы не с ними?» Сын Одетты не замешкался с ответом. Он сказал: «Мой отец отстаивает смену на блокпосте, а мать в больнице». Но убийц это не убедило. Два часа продолжался раздраженный спор. Потом рядом притормозила машина, в которой ехал Жорж Рутаганда, первый вице-президент интерахамве и член Центрального комитета НРДР. Рутаганда знал этих детей в лицо по прежним временам — когда он и такие люди, как Одетта и Жан-Батист, принадлежали к одной и той же социальной вселенной, — и на какое-то мгновение, похоже, в его атрофированной душе мелькнуло нечто похожее на великодушие. По словам Одетты, «он сказал интерахамве, которые приставали к детям: «Вы что, не слушаете радио? Французы сказали, мол, если мы не перестанем убивать детей, они перестанут вооружать нас и помогать нам». А потом велел: «Вы, детишки, забирайтесь в машину и уезжайте».
Так Рутаганда нарушил восьмую «заповедь хуту» и оказал милосердие детям Одетты, но это не заставило ее потеплеть сердцем к этому человеку. Многие люди, которые участвовали в убийствах — как официальные лица, солдаты, ополченцы или рядовые граждане-мясники, — тоже защищали некоторых тутси, то из личной симпатии, то ради финансовой или сексуальной выгоды. НЕ ТАК УЖ РЕДКО МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА, КОТОРЫЕ РЕГУЛЯРНО ВЫХОДИЛИ НА УБИЙСТВЕННУЮ ОХОТУ, ПРЯТАЛИ ДОМА НЕСКОЛЬКИХ ЛЮБИМЧИКОВ-ТУТСИ. Впоследствии такие люди утверждали, что забрали несколько жизней, чтобы не привлекать внимание к своим усилиям по спасению остальных. Похоже, в их представлении достойные поступки освобождали от виновности в преступлениях. Но выжившим тот факт, что убийца порой щадил чьи-то жизни, лишь доказывал, что его никак нельзя считать невинным, поскольку явно показывал: убийца знал, что убивать неправильно.
— Чтобы человеку, который отрезал голову моей сестре, смягчили приговор? Ни за что! — сказала мне Одетта. — Даже этот Рутаганда, который спас моих детей, должен быть публично повешен, и я сама пойду на казнь.
Дети были все в слезах, когда добрались до отеля. Плакал и сам лейтенант. Одетте пришлось долго уговаривать его, чтобы он поехал в последний раз и привез Жан-Батиста и их приемного ребенка-мулата.
— Мулатов, — пояснила Одетта, — считали детьми тутси и бельгийцев.
Глава 10
Поль Русесабагина помнил, что в 1987 г. для «Отель де Миль Коллин» приобрели первую факс-машину и подключили дополнительную телефонную линию для ее поддержки. В середине апреля 1994 г., когда правительство прекратило внешнее обслуживание главного коммутатора отеля, Поль обнаружил, что — «каким-то чудом», как он сказал, — в старом факсе по-прежнему есть гудок. Поль считал эту линию своим величайшим оружием в кампании по защите гостей отеля.
— Мы могли позвонить королю Бельгии, — рассказывал мне Поль. — Я мог мгновенно дозвониться до Министерства иностранных дел Франции. Мы посылали множество факсов самому Биллу Клинтону в Белый дом.
Как правило, говорил Поль, он не ложился спать до четырех утра — «рассылал факсы, разговаривал, обзванивал целый мир».
Лидеры «Власти хуту» в Кигали были в курсе, что у Поля есть телефон, но, как он сказал, «у них никогда не было моего номера, так что они не знали, как его заблокировать, да им и без того было чем заняться». Поль ревностно охранял свой телефон, но не от всех: беженцам с полезными иностранными контактами был предоставлен доступ к связи. Одетта регулярно посылала факсы своим прежним работодателям в штаб-квартиру Корпуса Мира в Вашингтоне, а 29 апреля Томас Камилинди воспользовался гостиничным телефоном, чтобы дать интервью французской радиостанции.
— Я описал, как мы живем, без воды — пьем из плавательного бассейна, — и как обстоят дела с убийствами, и как наступает РПФ, — рассказывал мне Томас.
Это интервью было передано в эфир, и на следующее утро майор Сьиза сказал Томасу: «Ты покойник. Они решили убить тебя. Уноси отсюда ноги, если сможешь».
Томасу некуда было идти. Он перебрался в номер приятеля, и в то же утро ему сообщили, что в отель прибыл солдат с приказом убить его. Воспользовавшись внутренним телефоном, Томас попросил жену узнать фамилию солдата. Это был Жан-Батист Ирадукунда.
— Он был моим другом с самого детства, — рассказывал Томас, — так что я окликнул его и сказал: «Ладно, я выхожу», — и вышел. Он объяснил, что военное командование хочет, чтобы я умер. Он медлил. И под конец сказал: «Не знаю, кто тебя убьет. Я этого сделать не могу. Но я сейчас уйду из отеля, и они пришлют кого-то другого, чтобы убить тебя наверняка».
— Но больше за мной никто не пришел, — закончил Томас. — Ситуация нормализовалась. Через некоторое время я снова вышел в коридор, и ничего не случилось.
