И вдруг ни с того ни с сего он остановил кресло на середине разворота и уставился прямо на меня. Я опустила глаза. Майк был крутой. Веселый парень, который всем нравился. К тому же он был на год старше, что в средней школе практически равно десяти годам. Я с Майком не разговаривала. Я не разговаривала даже о Майке. Он подкатился в кресле прямо ко мне.
Хлопнул указкой по моему столу.
– Эй, Иза!
Я подняла взгляд.
– Хочешь встречаться со мной?
Не могу вспомнить, что в тот момент происходило у меня в мозгах, потому что они выключились. Мои мозги попросту решили перестать функционировать. А поскольку мозги не функционировали, рот тоже ушел в отказ. Однако меня хватило на то, чтобы энергично замотать головой: нет!
– Ты серьезно?! – Майк откатил кресло на пару футов и смерил меня взглядом.
Моя голова – единственная часть меня, которая была способна двигаться, – кивнула. Майк швырнул указку на пол.
– Да на хрен, – пробормотал он себе под нос, снова откатывая кресло к учительскому столу.
– Но ведь я даже не собиралась говорить «нет»! – рыдала я на груди у матери в тот вечер, поливая соплями ее шелковую ночнушку.
– Ничего страшного, что ты не готова встречаться, – утешала меня мама. – Мужчины всегда будут хотеть таких женщин, как мы. Мы не можем говорить «да» им всем.
Следующие несколько недель я пыталась оценить случившееся. Я нравлюсь Майку Парсону. Да как это вообще возможно? Никто не говорил мне, что он в меня втюрился. Да я вообще почти ни разу с ним не разговаривала. Я не считала себя красивой и знала, что одеваюсь не так модно, как наши более богатые и гламурные девочки.
Майк позаботился донести до меня, что он расстроен. Когда нам случалось разминуться в коридоре, он испускал долгий вздох или досадливо пинал пол. Однажды, когда я отвернулась от него, он стукнулся лбом о металлический шкафчик с громким криком «бля!» Все посмотрели на него. Все посмотрели на меня. Это я сделала это с ним. Это я его сломала.
Я, конечно, почувствовала себя виноватой. Но под виной, еще глубже, ощутила щекотку возбуждения.
Я сделала это с ним.
Майк начал встречаться с моей подругой Элли, и она в одночасье стала знаменитостью. Она была всего лишь в шестом классе – но встречалась с Майком Парсоном.
– Да, но мне он предложил первой, – сказала я своей подруге Натали.
– Ну да, конечно!
– Нет, правда.
– Тогда почему ты с ним не встречаешься?
Я не ответила. Это я заставила Майка биться лбом о шкафчик. Это я была той, кого он хотел первой. Это мне полагалось быть той девушкой, которая после уроков садилась на заднее сиденье Майковой «Веспы». (В Италии по какой-то причине можно ездить на мопедах с четырнадцати лет. Вероятно, потому-то из-за них и гибнет столько людей.)
Пусть с Майком мы не встречались, но теперь я ощутила вкус власти и внимания, который запал мне в душу даже глубже, чем наличие крутых родителей или возможность быть темной мрачной ведьмой. Я могла контролировать другого человека. Я могла заставить другого человека быть безутешным. Это означало, что я могла заставить другого человека почувствовать и любовь. Это был тот самый кайф внимания, который я ощутила, когда объявила себя ведьмой, но дающий намного больше сил.
Наблюдая, как Элли и Майк целуются взасос, прижавшись к матовому стеклу библиотечного окна, я повернулась к Натали.
– Я заведу себе бойфренда.
– Правда?
– Да.
– Кого?
– Пока не знаю. Я еще не выбрала.
– Невозможно просто выбрать бойфренда! Разве ты не должна ему нравиться?
– Я сделаю так, что понравлюсь ему.
Решение было принято. Пора было взрослеть.
В следующем семестре моя семья вернулась в Боулдер, и я начала учебу в новой школе – и новый эксперимент. Я собиралась выбрать парня, с которым захочу встречаться, и заставить его ответить мне взаимностью. Я собиралась снова почувствовать себя могущественной.
Я выбрала цель: стеснительного мальчика по имени Натаниэль. У него был брат-близнец – намного более громогласный, буйный и популярный. Я рассудила, что Натаниэль будет легкой добычей.
– А как это вообще делать – флиртовать? – спросила меня новая подруга, Симона, когда я за обедом рассказала ей о своем плане.
– Это легко. – Я закатила глаза. – Просто смотришь на парня, улыбаешься, а потом отводишь взгляд.
– Правда?
– Да. Бабушка даже рассказывала мне, что в былые времена надо было просто попросить у парня прикурить, и тогда он понимал, что ты флиртуешь.
– Курение – это гадость, – скривилась она.
– Нет же, Симона. Курить – это гламурно.
Конечно, мне было всего тринадцать, и я понятия не имела, о чем говорила. К счастью, когда тебе тринадцать, стать соблазнительницей на самом деле очень легко. Все, что от меня потребовалось – это улыбаться и поглядывать на Натаниэля в течение всех шести уроков, и он проглотил наживку. Днем позже несколько мальчишек подошли ко мне и сказали, что кое-кто хочет со мной поговорить. Я последовала за ними к качелям, у которых ждал меня Натаниэль.
– Привет. – Он смотрел в землю.
Я уставилась ему в лицо, не моргая.
– Привет.
Он набрал воздуха, но… ничего не сказал.
Я прислонилась к качелям и расстегнула молнию на толстовке. Хочешь поймать парня – покажи сиськи, это я знала.
– Робби сказал, что ты хотел со мной поговорить.
– Нет… в смысле, не знаю. – Он украдкой бросил взгляд на компанию своих друзей, которые неистово махали ему руками.
– Ты хочешь о чем-то меня спросить? – Я улыбалась, стараясь казаться мягкой и дружелюбной.
Он снова замешкался.
– Давай же. – Я посмотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на собственные ноги, подражая милой стеснительной девушке, которую видела в «Деграсси»
[7].
– Хочешь со мной встречаться?
У меня получилось!
– Конечно, – ответила я, воображая, как его позвоночник содрогнулся от восторга, когда эти слова вылетели из моего рта.
В тот день я вошла в школу после перемены, высоко держа голову. За все свои тринадцать лет я ни разу не ощущала такого кайфа. Я представляла себе Натаниэля в соседнем классе, ошарашенного, краснеющего, у которого потеют ладошки при мысли о том, что я, Иза – его девушка. У меня есть власть! Я смогла заставить мальчика влюбиться в меня. Черт, как же это было приятно! Я поспешила к шкафчику Симоны.
