– Почему бы тебе не задать этот вопрос Люку? – Алекс обращается к Сандрин. – Ты прекрасно знаешь, что у них было несколько стычек на тему его маленькой заначки.
Люк в бешенстве сжимает зубы. На секунду кажется, что он на грани того, чтобы снова ринуться в драку.
– Ты не можешь всерьез так считать, – сбивчиво выпаливает он. – Ты честно считаешь, что я мог бы кого-то убить? Из-за такого?
– Жан-Люк угрожал, что подаст на тебя жалобу, разве нет? – настаивает Алекс.
– Алекс, пожалуйста, – предостерегает Каро.
– Ну? – Алекс взывает к Арне. – Ты же мне веришь?
Арне не отвечает, а Люк дико оглядывается по сторонам.
– Что это такое? Какой-то долбаный суд? – Он поворачивается к Сандрин. – Ты собираешься что-то сделать? Или предпочтешь просто остаться в тени?
Начальница станции замирает, ее лицо неподвижно от напряжения. Она выглядит почти парализованной.
– А как насчет него? – Люк кивает на Арне. – Я, кажется, припоминаю, что у него с доком были свои разногласия. Почему не он подозреваемый в этом так называемом убийстве?
– Так мы ничего не решим, – холодно произносит Арне, обращая свой комментарий и к Люку, и к Алексу. – Нам всем нужно так или иначе уживаться вместе следующие девять месяцев.
– Ради всего святого, не было никакого убийства, – срывается Сандрин, видимо, очнувшись и вспомнив, что она должна быть тут главной. – Смерть Жан-Люка была чистой случайностью. Это должно прекратиться.
– Алекс, почему бы тебе не пройти в клинику, – предлагаю я, отчаянно желая поговорить с ним, успокоить.
– Спасибо, Кейт, – отрывисто прерывает меня Сандрин. – Я справлюсь. Мне не нужна твоя помощь.
Жар заливает щеки. Я смотрю на нее, уязвленная и растерянная. Она что, не видит, что я беспокоюсь за психологическое благополучие Алекса? Парень явно не в себе и подозревает всех вокруг.
Необычно ли это, думаю я? Полярная станция зимой превратилась в любопытную смесь клаустрофобии и одиночества. Сложно по-настоящему уединиться, сбежать от чувства, что живешь в аквариуме для золотой рыбки, под постоянным наблюдением и все, что ты говоришь или делаешь, записывают и оценивают.
Этого достаточно, чтобы сделать параноиком кого угодно.
– Люк, я бы хотела поговорить с тобой в офисе, – говорит Сандрин, игнорируя меня. – Алекс, возвращайся к себе и проспись. – С этим она исчезает. Только тогда я замечаю Тома, маячащего у входа и наблюдающего за всеми нами. Я пытаюсь поймать его взгляд, но он поворачивается и уходит вслед за Сандрин.
Рука сжимает мое плечо. Дрю.
– Не принимай близко к сердцу, – говорит он, доставая швабру из шкафа, чтобы помочь Каро убраться. – Она под большим давлением.
Я благодарно ему улыбаюсь, но чувствую себя злой и униженной. Разве Сандрин не видит, что я стараюсь изо всех сил? И вообще, в чем ее проблема?
Как бы сильно я ни пыталась, я не могу перебороть ощущение, что начальница станции презирает меня за одно только присутствие здесь. Хотя, к счастью, пока не было никаких упоминаний о пропавших таблетках – видимо, кто бы их ни взял, все же он сделал это для себя.
Я поглядываю на Арне, стоящего в углу. Он выглядит глубоко озабоченным. Безмолвно разворачивается и уходит. Я слышу его шаги по коридору в сторону переговорной. Наверное, собирается позвонить своей девушке.
Эта мысль причиняет мне боль. Впервые с тех пор как я потеряла Бена, у меня возникло желание быть с кем-то. Кому я смогу довериться. Кто мог бы успокоить и утешить меня, даже на расстоянии.
За всю жизнь, осознаю я, мне никогда не было так одиноко, как сейчас.
Глава 12. 12 июня, 2021 года
– Выглядишь подавленной.
Экран мигает, и лицо моей сестры на мгновение исчезает. Я молюсь, чтобы мы снова не потеряли связь. Звонки по Скайпу, учитывая лимит на скорость интернета, рискованны даже в лучшие времена, к тому же мы ограничены всего одним десятиминутным окном в неделю.
Не то чтобы я часто использовала свое.
– Я в порядке, – вру я, зная, что ее не обманешь. Даже на расстоянии десяти тысяч миль, с нестабильным интернет-соединением эмоциональный радар Клэр работает безошибочно.
– Непохоже. – Она разглядывает мое зернистое изображение в своем мониторе. – На самом деле, выглядишь очень плохо.
– Спасибо, – бормочу я, хотя понимаю, что сестра права. Без солнечного света кожа стала бледной – судьба, которой избежали только Раджив и Соня – и розовая линия шрама выглядит хуже некуда. Помимо этого, я сбросила вес, потому что биологические часы сбились: тяжело есть, когда мозг настаивает, что сейчас нужно спать.
– Ты хорошо спишь? – спрашивает Клэр тоном, который я хорошо изучила после аварии – смесь заботы и едва скрываемого раздражения.
– Всего по несколько часов подряд, – признаю я, ерзая на пластиковом сиденье в крохотной квадратной комнате, отведенной для звонков. – Это из-за отсутствия света. – Несмотря на дезориентирующий эффект двадцатичетырехчасовых дней, когда я приехала, просыпаться в темноте было хуже, это одновременно угнетало морально и опустошало физически. Чем дольше я здесь, тем сильнее ощущаю, как понемногу разваливается мое тело.
– Ты что-то принимаешь от бессонницы? – интересуется она.
– Ты про таблетки?
Она кивает.
Я вдыхаю, раздумывая, что ответить. Клэр уже сделала мне выговор и пригрозила пожаловаться, когда обнаружила содержимое моего мусорного ведра. Но в Соединенном Королевстве докторам разрешено законом выписывать рецепты самим себе, просто это не одобряется, и Клэр знала, что я не рискну потерять еще одну работу. Это была одна из тех немногих вещей, которые у меня остались. Мне пришлось продать дом, когда Бена не стало, потому что не могла выплачивать ипотеку из своей зарплаты, и я вынуждена была снять квартиру поменьше.
– Нет, не принимаю, – я снова вру с непроницаемым лицом, но меня охватывает чувство вины. Если бы Клэр знала правду: что я угощалась ценными запасами лекарств, она, наверное, отказалась бы от меня.
Я жду, что сестра укажет на мою ложь, но она, видимо, решает, что это ни к чему хорошему не приведет.
– Ты ешь? – спрашивает она вместо этого.
Я представляю свою сестру, следующую по воображаемому списку. Сон – галочка. Зависимость – галочка. Пищевое поведение – галочка. Следующий вопрос будет – достаточно ли я бываю на свежем воздухе, – на что ответ, очевидно, отрицательный, ведь я выхожу в непроницаемую тьму как можно реже.
– Да, ем, – я пытаюсь скрыть раздражение. По меньшей мере, Клэр заслуживает терпения и вежливости. После смерти отца и отъезда матери именно на нее легла обязанность дежурить у моей больничной койки в первые дни после аварии. Предупреждать меня о серьезности травм, прежде чем дать зеркало, которое я требовала. Пустить меня в свой людный дом в те недели восстановления, прежде чем я смогла найти новую квартиру и вернуться к работе.
