– Ты уверена? – я явно не убедила ее своим ответом.
Я игнорирую вопрос.
– Ну, как дела у тебя? – спрашиваю я вместо ответа, надеясь отвлечь ее от «проекта Кейт».
– Все по-старому, – вздыхает она. – Элеанор терпеть не может новую школу, а Тоби… ну, ты знаешь Тоби. Мне пришлось спрятать его приставку. В данный момент он ведет единоличную войну на психологическом фронте, пытается истощить противника.
Я улыбаюсь. Мой племянник унаследовал упрямство и настойчивость от матери, что, естественно, ведет к частым стычкам.
– А Джон?
– В Бахрейне, – морщится она.
Я строю сочувствующую мину. Мой успешный зять, с его должностью в заграничном офисе, большую часть времени проводит вне страны, оставляя мою сестру в одиночестве справляться с завалом родительских и домашних задач поверх ее и без того изнурительной работы в качестве правозащитника.
Я часто думаю, как она с этим мирится. Но опять же меня не назовешь авторитетом в вопросах отношений.
– Кроме того, тут невыносимо жарко, – жалуется она. – Еще одна чертова волна жары. Джон обещал, что как только вернется, мы уедем на неделю. Возьмем детей на пляж.
Я пытаюсь представить себе мир за пределами бесконечного льда, где вода жидкая без необходимости подогрева и где можно сидеть на улице в футболке и шортах. Это кажется невозможным. Моя сестра живет на другой планете. В другой галактике.
Несколько секунд пустоты, когда звонок снова зависает. Когда связь возобновляется, я слышу только конец вопроса Клэр:
– …ты бы сказала мне, если бы что-то было не так, верно?
– Конечно, – вру я в третий раз, но меня предательски выдают слезы, внезапно защипавшие глаза. Как моя сестра делает это? Умудряется докопаться до эпицентра моего несчастья? Возможно, это из-за ее работы – я думаю, именно так вырабатывается инстинктивное чутье на чужие терзания.
Клэр покусывает губу и снова вздыхает, а я жалею, что не могу довериться ей. Не могу рассказать ей, что кто-то украл таблетки и копался в моих вещах, и как это вертится у меня в мыслях. Как, несмотря на все усилия, я стала подозрительно относиться почти ко всем.
Но это даже не обсуждается. Вместо этого я подумываю рассказать ей об атмосфере на базе. Хотя с того инцидента в прачечной две недели назад потасовок больше не было, общее настроение не улучшилось. Все на пределе, либо избегают общества, либо придерживаются маленьких безопасных группок. Люка и Роба редко можно увидеть по отдельности, а Каро общается с Элис и Алексом, который все еще шарахается от меня. Я провожу почти все свободное время с Дрю, который, к счастью, кажется довольным жизнью во френдзоне. И с Арне, хотя в основном он держится обособленно.
Но зачем обременять этим сестру? Последнее, чего я хочу, так это того, чтобы она переживала обо мне еще больше.
– Лиса написала мне позавчера, – неожиданно заявляет она. – Спрашивала, как ты. Говорит, ты не ответила на ее последнее письмо.
– Я была занята, – я чувствую, что краснею.
Сестра прищуривается, глядя на меня.
– Она твоя лучшая подруга, Кейт. Она беспокоится о тебе. Ради Бога, напиши ей. Она говорит, что писала тебе дважды и не получила ответа.
На фоне слышится суматоха. Голос Тоби, негодующий, кричащий что-то своей сестре.
– Мне пора, – закатывает глаза Клэр. – Если я не вмешаюсь, начнутся открытые боевые действия.
– Передавай, что я их люблю, – быстро говорю я. – Скажи Тоби, чтобы тебя пощадил, или я не привезу ему пингвинье яйцо.
– Там, где ты, нет пингвинов, – подмечает моя мыслящая трезво сестра. – И тебе бы не разрешили взять яйцо с собой.
– Нет. Но он же этого не знает.
Она улыбается, махнув рукой на прощание.
– Позвони маме, – повторяет она, затем отключается.
Я сижу в комнате для звонков еще десять минут, пытаясь взять себя в руки, протирая глаза. Общение с сестрой обостряет мое одиночество, как никогда – будто она является моей единственной связью с внешним миром.
Черт. Она, по сути, и есть единственная связь – хотя это по большей части моя вина. Большинство моих друзей, за исключением Лисы, которую я знаю со времен медицинского института, отдалились. Или, скорее, я их оттолкнула. После того, как моя первая встреча после аварии закончилась слезами коллеги по работе, не выдержавшей вида моего изуродованного лица, было проще держаться от всех на расстоянии.
Я не заслужила всего этого сочувствия, заботы. И не могла выдержать того, как все старательно избегают говорить о Бене.
Мама, напротив, в наши редкие встречи никак не может оставить эту тему. Всегда расспрашивает о нем, как будто я пациент, а не дочь. Пытаясь забраться мне в голову, и это невыносимо.
Я напишу ей завтра, решаю я, поглядывая на часы.
Почти время ужина.
– Я полагаю, сегодня вечером намечается шоу, – объявляет Соня, поедая бефстроганов, творение Арка.
– Думаешь? – Элис глядит на нее с надеждой.
– Погодные условия идеальные. Безоблачно и луна ярко светит. Хорошие шансы широкого обозрения – если нет, будет отличная возможность понаблюдать за звездами. Мы обязаны увидеть несколько метеоров.
– Да, давайте пойдем наружу, когда закончим здесь. – В голосе Сандрин угадывается восторг. С приближением зимних праздников, занимающих особенное время в антарктическом календаре, она хватается за каждую возможность поднять настроение, сблизить группу.
Все хором соглашаются. Все, кроме Алекса, замечаю я. Естественно, когда мы зашнуровываемся в прихожей, его нигде не видно.
– Кто-нибудь знает, Алекс пойдет с нами? – спрашиваю я. После драки в прачечной и его диких обвинений насчет случившегося с Жан-Люком я пытаюсь наблюдать за его передвижениями. Но за ним стало все тяжелее уследить вне обеденных часов: он прятался в разных углах «Беты» и избегал почти всех.
– Я так не думаю, – качает головой Каро.
– Пойду проверю.
Я направляюсь к спальням. Стучу в его дверь. Без ответа. Я проверяю общие комнаты, а потом сдаюсь, спеша надеть уличное обмундирование как можно быстрее. Фокус в том, чтобы экипироваться и выбраться на улицу до того, как начнешь потеть – нет ничего хуже, чем влажные вещи, прикасающиеся к коже при минусовой температуре.
Захватив фонарик и не обращая внимания на боль в легких, я спешу догнать остальных. Одна мысль о нахождении в темноте в одиночестве наполняет меня ужасом.
Я обнаруживаю, что Соня ведет всех на приличное расстояние от станции, чтобы внутреннее освещение не помешало виду. Над нами бесчисленные звезды усеивают небо, бледная полоса Млечного Пути виднеется более отчетливо, чем я когда-либо видела. Тонкий серп луны висит низко над горизонтом.
