Некоторое время Каро молчит, просто смотрит на жалюзи, закрывающие окно клиники, блокирующие темноту. Она выглядит такой юной, невольно думаю я. Такой ранимой.
– Пожалуйста, не говори ей пока что, – шепчет она. – Ну, что это я. Я знаю, тебе нужно предупредить ее о ситуации, но мне нужно больше времени, чтобы все осознать без Сандрин, дышащей в спину.
Я задумываюсь.
– Ладно. Я не буду упоминать об этом еще несколько дней. Но, Каро, нас только пятеро на базе – женщин, я имею в виду. Одна из них лесбиянка, а Соня, ну, она не в той возрастной группе. Так что Сандрин несложно будет догадаться.
Она кивает, снова кусая губу, затем оглядывает свою одежду.
– Но это еще не так очевидно, да? Окружающим? – Она несмело улыбается. – Хорошо, что я сантехник, а? Могу прятаться под этим мешковатым комбинезоном.
– Это недолго будет работать, – замечаю я осторожно. – Тебе стоит подумать о том, чтобы рассказать всем, прежде чем они сложат два и два. Ты знаешь, как здесь расходятся слухи.
– И не говори, – морщится Каро. – Это как чертов испорченный телефон. Ты слышала, что я, оказывается, намеренно сломала стиральную машину, чтобы разозлить Люка? – Она кривится от отвращения. – Как будто я такое бы сделала. Не говоря уж о той хреновой зажигалке.
– Именно поэтому тебе нужно скоро рассказать им, как можно скорее. Но сначала тебе нужно поговорить с отцом ребенка, Каро. Он должен знать.
– Ага. – Она снова переводит взгляд на окно, затем со вздохом поднимается. – В любом случае мне нужно дальше работать. Душевые снова барахлят.
– Ты побеждаешь?
– Я сузила проблему до напора из бойлера. Но посмотрим.
Она выглядит такой усталой и несчастной, что я отбрасываю профессиональные границы, встаю и обнимаю ее.
– Все будет хорошо, – настаиваю я. – Приходи через пару дней, и мы обсудим твое дородовое наблюдение более детально.
Она кивает, но ее лицо остается унылым. Я жду, пока она дойдет до двери, прежде чем снова заговорить.
– Кстати, Каро…
Она останавливается, оглядывается.
– Поздравляю. Я думаю, ты будешь отличной мамой.
– Спасибо. – Каро слабо улыбается, затем закрывает за собой дверь.
Когда я убеждаюсь, что она ушла, то хватаюсь за голову.
Вот хрень. И что я теперь буду делать?
Глава 15. 17 июня, 2021 года года
– Это шутка? – недоверчиво уточняет Сандрин. – Если да, Кейт, то она совсем несмешная.
Я отрицательно качаю головой.
– Боюсь, что нет. Мы сделали тест на беременность. Я могу показать тебе результат, если не веришь.
Она встает из-за стола, начинает расхаживать по комнате. Затем останавливается.
– Ты абсолютно уверена? Может ли это быть ошибкой?
– Они на девяносто девять процентов точные. Кроме того, я пальпировала ее матку. Она точно увеличена, и я слышала сердцебиение через стетоскоп. Сомнений нет.
Сандрин опускается обратно на стул.
– Merde
[18], – бормочет она. – Чем это все закончится?
– Здоровой мамой и ребенком, я надеюсь.
Начальница станции игнорирует мой дерзкий ответ. Просто смеряет меня холодным взглядом.
– И кто это?
– Как я уже говорила, это врачебная тайна. Она пока хочет скрыть свою личность.
Сандрин презрительно поджимает губы. Мы обе знаем, что это дерьмо собачье, и я просто выигрываю время.
– Это ты? – Она бросает на меня обвиняющий взгляд.
Мой первый инстинкт – засмеяться, но затем я сдерживаюсь ради Каро. Ничего плохого в том, чтобы позволить Сандрин гадать несколько дней. Она все равно может угадать, что это Каро, но не будет до конца уверена.
– Кейт? – она разглядывает меня еще несколько мгновений, затем фыркает от моего молчания. – Ну, это не я, – говорит она с отвращением.
Я сижу напротив, думая, как перевести ее внимание на то, что нам теперь нужно сделать, а не на того, кто поставил нас в такое положение. Но Сандрин поглядывает на мой живот, делая свои выводы. На станции я заметно похудела, живот стал заметно плоским. Я наблюдаю, как она просчитывает – уравнение достаточно простое. Соня в свои пятьдесят четыре вряд ли в списке кандидатов, значит, остаются Элис и Каро.
Она вздыхает, приходя к очевидному заключению. Мне жаль Каро, но что я могу поделать? Я ее предупреждала.
– Эта идиотка! – срывается Сандрин. – Почему она не предохранялась?
– Она это делала, – возражаю я, вступаясь за Каро. – Но ни один метод контрацепции не надежен на сто процентов.
Начальница станции тяжело вздыхает, явно не убежденная моими словами. Затем ее злость в одночасье рассеивается. Женщина передо мной выглядит измотанной и совсем немного – отчаявшейся. По мешкам под глазами, впалым щекам очевидно, как сильно ее изнуряет зима.
В рабочих моментах Сандрин скупа на эмоции, что часто легко принять за холодность. Не облегчает дело и полное отсутствие чувства юмора, но теперь начальница выглядит такой раздавленной, что меня так и тянет протянуть к ней руку и попытаться как-то приободрить.
Я противостою импульсу, инстинктивно зная, что она не оценит мой жест. Ее мнение обо мне, кажется, никак не улучшилось; у меня все еще есть чувство, что я для нее – всего лишь бледная копия Жан-Люка.
– Все будет хорошо, – говорю я вместо этого. – Она вряд ли родит до сентября, так что ее смогут эвакуировать в Новую Зеландию для родов.
Сандрин не отвечает. Она растерянно разглядывает стопку бумаг на столе.
– Она упоминала, кто отец?
Я снова качаю головой.
Она проводит языком по зубам, обдумывая возможные варианты.
– У тебя есть догадки? – спрашиваю я.
– Есть подозрение.
– Не хочешь поделиться? Думаешь, это кто-то из присутствующих или из летней команды?
Ее улыбка имеет легкий саркастичный оттенок.
– И как это ты решилась вообще что-либо рассказать мне, Кейт?
– У меня нет выбора! – возражаю я, больше неспособная сдерживать раздражение. – Она попросила меня не говорить. Я не могу нарушить клятву Гиппократа просто потому, что это удобно, Сандрин.
Начальница станции сохраняет молчание.
– Ладно. Как тебе угодно.
Я встаю и выхожу из ее офиса без единого слова.
Разговор с консультирующим гинекологом из медицинской команды АСН в Женеве проходит легче, несмотря на то, что видео постоянно зависает, заставляя нас по несколько раз повторять почти все, что мы говорим. Это и позднее время только добавляют усталости.
