Как только эти слова слетают с моих губ, я вижу по его выражению лица, что сказала ровно то, чего не стоило говорить. Снова, понимаю я, вспоминая его возмущение от моего вопроса о марихуане. Почему я постоянно все порчу?
– Алекс, пожалуйста, я просто пытаюсь…
– Какого хрена, Кейт? – он вскакивает, глядя на меня. – Ты приходишь сюда, начинаешь весь этот разговор, а теперь ты мне не веришь? – Его лицо пунцовое от ярости, он говорит достаточно громко, чтобы разбудить половину базы.
– Нет, – запинаюсь я, беспокойно поглядывая на дверь. – Алекс, извини, я не это хотела сказать. Я просто к тому, что это, очевидно, давит на тебя и…
– Конечно, это на меня давит! – кричит он так злобно, что меня это пугает. – Одного из лучших людей, которых я знал, убили – да, убили – и на меня вешают долбаную вину, и вместо того чтобы помочь узнать, кто это сделал, ты хочешь напичкать меня антидепрессантами.
– Нет, это не то, что…
– МНЕ НЕ НУЖНЫ ГРЕБАНЫЕ АНТИДЕПРЕССАНТЫ! Мне нужно положить этому конец. Я узнаю, какой ублюдок сделал это с Жан…
– Алекс, достаточно!
Ее голос громкий и властный. Мы оба оборачиваемся к Сандрин, стоящей в проходе. Возле нее маячит Каро в халате, накинутом поверх пижамы, вместе с Дрю, Арне и Люком.
Черт. Мы и правда разбудили половину станции.
– Какой ублюдок? – Люк неприязненно смотрит на Алекса. – Ты о чем?
Но Алекс не отвечает. Вместо этого он внезапно бросается к двери, заставляя всех отпрыгнуть с дороги, пропуская его.
Сандрин провожает его глазами по коридору, а затем снова смотрит на меня.
– Это что было?
Я качаю головой, тепло заливает щеки.
– Я… я не уверена. Я просто пыталась поговорить с ним.
– Как уже делала раньше? – начальница станции приковывает меня к месту пронизывающим взглядом. – Я бы сказала, ты нанесла достаточно урона за один вечер, не так ли? Мне кажется, сейчас тебе нужно пойти спать, но я хотела бы увидеть тебя завтра в своем офисе.
С этим она разворачивается и покидает комнату.
Я стою, моргая, в попытках не заплакать. Каро подходит и обнимает меня за плечи, пока остальные неловко поглядывают на нас.
– Не обращай на нее внимания, Кейт. Она под большим напряжением.
Я сглатываю. Киваю. Но Сандрин права – я и правда сделала хуже.
Глава 17. 18 июня, 2021 года 3:00
Голос Бена у меня в голове:
– Я устал, Кейт, устал пытаться все сделать правильно. Всегда так стараюсь всем угодить, быть, мать его, идеальным. Когда мы сможем наконец остановиться?
Только под «мы» он имел в виду меня, конечно же.
В конце концов он выбрал другую жизнь. Он выбрал кого-то другого, более непредсказуемого, более спонтанного.
Что бы Бен подумал теперь? Я размышляю, прокручивая в голове вчерашний катастрофический разговор с Алексом, обидный выговор от Сандрин. Я здесь, посреди пустоты, на краю земли, порчу все.
Не такая уж я идеальная, видимо.
Я с трудом поднимаюсь с кровати, перебарывая усталость. Я представляю себе сильнодействующее снотворное, запертое в клинике, эти маленькие белые сферы, ютящиеся в нетронутой упаковке из фольги. Стоит взять парочку, просто чтобы урвать несколько часов сна. Как следует взять себя в руки.
Сандрин права – я не могу судить трезво, а бессонница только все усугубляет.
Натягивая халат, бреду по пустым коридорам к клинике, молясь, чтобы ни с кем не столкнуться. Вставляю ключ в замок, но когда поворачиваю его, ничего не происходит. Я хмурюсь, уставившись на дверь в приглушенном свете, и тяну за ручку.
К моему удивлению, дверь открывается.
Я замираю в растерянности. Я уверена, что заперла ее прошлым вечером – всегда это делаю. В этой комнате слишком много ценных и даже опасных медикаментов, слишком много ценного оборудования, чтобы рисковать и оставлять ее открытой.
Дерьмо, думаю я, вспоминая о таблетках, украденных из моей комнаты. Я вхожу, закрывая дверь за собой. К моему облегчению, шкафы с таблетками все еще закрыты. Я заглядываю внутрь. Все вроде в порядке. Я перепроверяю вещи, которые могут кого-то соблазнить, но все они на месте, аккуратные пакетики барбитуратов и опиоидных обезболивающих, ничего очевидно пропавшего.
Я усаживаюсь на стул. Что происходит? Я могу поклясться, что заперла клинику, прежде чем пошла искать Алекса. Я даже могу отчетливо представить, как делала это, засовывала ключи в карман джинсов, когда направлялась к его комнате.
Потом я вспоминаю о фонарике, потерянном на льду. Я не сомневаюсь, кто-то его забрал. Арне говорил мне на следующее утро, что Дрю уже нашел его, на том же месте, где мы все стояли. Каким-то образом, даже ища при свете телефона, я умудрилась его проглядеть.
Может, я схожу с ума? Я спрашиваю себя вполне серьезно. Возможно ли, что я воображаю все эти вещи? Даже мои пропавшие таблетки? Могла ли я все их выпить и как-то стереть это из памяти?
Возможно, я все еще нахожусь в стадии отрицания.
Это попросту изнеможение, возражает другой голос. Ты, наверное, забыла запереть дверь клиники. Я вспоминаю все разы, когда работала смены одну за другой в неотложке, ехала домой, не помня после, как добралась, как будто половина мозга спала за рулем.
Я кладу голову на стол и закрываю глаза. Без предупреждения лисица появляется, замерев в свете фар, глядя на меня сквозь лобовое стекло. Наши взгляды встречаются на долю секунды, прежде чем я дергаю руль и мир превращается в кувыркающуюся путаницу деревьев, камней и звездного неба.
Скорость и кинетическое движение. Физика столкновения.
Забытья.
Я открываю глаза, потрясенная силой галлюцинации. Боже, мне правда нужно больше спать. Поднимаюсь на ноги и снова открываю шкаф с самым сильным снотворным. Беру две таблетки из ближайшего пакетика и возвращаюсь в кровать.
К тому времени как я прихожу завтракать, столовая почти пуста. Только Роб и Люк разговаривают, опустив головы друг к другу. Они замолкают, когда видят меня.
Я делаю вид, что не заметила. Несложно догадаться, о чем они говорят – вчерашнее фиаско с Алексом.
Я отношу кофе и несколько тостов обратно в спальню, фокусируясь на предстоящем дне. Сначала мне нужно пойти к Сандрин, попытаться восстановить отношения. Возможно, мы могли бы придумать, как помочь Алексу, может, даже справиться с ним вместе. Посмотреть, сможем ли мы разобраться во всей этой ситуации.
Мне нужно убедиться, что мы не в опасности.
Почему Жан-Люк такое сказал? Возможно ли, что он имел в виду нечто совсем другое? Что я неправильно поняла, или смысл потерялся при переводе? Проверю видео еще раз, решаю я – в холодном свете дня вероятность, что я допустила ошибку, кажется выше.
