– Тебе повезло. – Дрю опускает сумки на стол. – Твой сосед по комнате уехал на прошлой неделе, так что все это достается одной тебе.
Я осматриваю крохотное пространство, такое же тесное и скудное как тюремная камера, и представляю себе, каково делить его с еще одним человеком. Как в таких условиях вообще можно уединиться?
– Я оставлю тебя распаковываться, – говорит Дрю, отступая. – Может, после этого посмотрим базу перед ужином?
– Спасибо, – киваю я.
– Давай я вернусь, скажем, через час?
Я поглядываю на часы. Три пятнадцать по местному времени, почти полночь дома.
– Было бы отлично.
Когда я поднимаю голову, он быстро отводит глаза от моего лица. Я не могу его винить. Все это делают, их внимание неумолимо притягивается к неровной серебристой линии, бегущей по левой стороне моей щеки. Я хотела бы сказать, что привыкла к этому, но, как и шрам, смущение никогда не исчезает полностью.
– Тебя бросили прямо в омут с головой, не так ли? – спрашивает Дрю. – Раф так внезапно уехал.
Слезы пощипывают глаза, а за ними следует прилив раздражения. Я ненавижу сочувствие, ненавижу, когда меня жалеют.
Я не заслуживаю этого.
– Я справлюсь, – отвечаю я слишком резко и наклоняюсь, чтобы поднять переполненный рюкзак.
– Туалет через две двери по коридору налево, если хочешь принять душ. Помни, никаких кондиционеров для волос, они усложняют переработку воды.
С этими словами он уходит. Я стою, слишком изможденная, чтобы думать или двигаться, борясь с желанием повалиться на нижнюю койку. Внезапно Бен заполняет мои мысли. Я скучаю по нему так, будто все случилось вчера. По тому, как он подергивал кончиком носа, когда был изумлен или разозлен. По длинному гладкому изгибу его позвоночника. По ощущению его внутри меня, согревающему и ограждающему меня от всего плохого в мире.
Вот дерьмо. Это не помогает.
Новое начало, помнишь?
Я распаковываю рюкзак и без воды проглатываю несколько таблеток. Прячу остальные, скрытые в невинно выглядящем пузырьке из-под витаминов, в шкафу, затем останавливаюсь, изучая вид снаружи. Комната расположена в дальней части станции, так что здесь нет наружных строений, перекрывающих вид на… ну, ничто. Миля за милей заледенелой равнины, горизонт выглядит как ровная линия разреза на ярко-синем небе, ветер испещрил поверхность снега длинными горизонтальными волнами – в тени эффект поразительно напоминает океан.
Наслаждайся, пока можешь, напоминаю я себе, через несколько коротких месяцев солнце полностью исчезнет. Когда оно зайдет в последний раз, не будет ничего, кроме тьмы, на протяжении нескольких недель. Я поеживаюсь от одной мысли об этом. Я никогда не упоминала в анкетах АСН свой давний страх темноты.
Не говоря уже о других вещах.
Когда меня приняли на работу, мои страхи казались далекими, управляемыми. Но теперь перспектива бесконечной ночи зажигает во мне новый огонек опасения.
Вдруг я приняла неправильное решение?
Частично это из альтруизма, желания внести свою лепту. АСН, существующая меньше трех лет, была основана, чтобы привлечь ученых со всего мира к дальнейшим исследованиям изменений климата и решающей роли Антарктики в планетарных погодных системах. А для этого нужны сотрудники всех мастей, не только ученые, но и сантехники, электрики, инженеры, механики, повара и, конечно же, доктора.
Но кроме всего прочего, у меня имелись и более эгоистичные причины. Мне отчаянно нужно было сбежать от ежедневных напоминаний об отсутствии Бена, от постоянного наблюдения окружающих – сестры и матери, коллег, медсестер, даже служебного персонала. Постоянная атмосфера заботы и сочувствия только ухудшала ситуацию. Этот бескрайний континент, обещающий вожделенную изоляцию, казался идеальным укрытием.
Но так ли это? Или же это просто зеркало, отражающее мое разбитое замерзшее сердце?
Достаточно, говорю я себе, опуская жалюзи, чтобы скрыться от сияния. Ты измотана, завтра все будет по-другому. Расстегиваю дорожную сумку, выгружаю одежду и другие предметы в миниатюрный шкаф и комод. Количество вещей кажется абсурдно большим, множество из них выданы АСН: два комбинезона, пуховики и легинсы, все яркого томатно-красного цвета для наибольшей видимости на снегу. Несколько наборов термобелья, шесть пар перчаток и варежек разной толщины, три ворсовых кофты и шерстяной свитер, семь пар носков, три пары хлопковых брюк. Не говоря уже о ботинках, внутренних утеплителях, дополнительных стельках, шапке, лыжных и солнцезащитных очках.
Набиваю шкаф до отказа, но он слишком маленький. Так что я аккуратно выкладываю оставшееся на верхней койке, гадая, каким образом двое людей могли бы ужиться в этой каморке – здесь было бы не продохнуть. Затем я раздеваюсь и заворачиваюсь в махровый халат, который казался хорошей идеей в моей прохладной викторианской квартире, но теперь, как бы это иронично ни звучало, в нем слишком тепло – на улице, может, и минус тридцать, но на самой станции жара.
Быстро принимаю душ, вытираю волосы, прежде чем вернуться в комнату. Мгновение спустя в дверь стучат.
– Ты одета? – зовет Дрю.
Господи. Уже час прошел?
– Одну секунду. – Я натягиваю первые попавшиеся чистые вещи. – Входи.
– Хочешь, проведем экскурсию сейчас? – спрашивает он, выглядывая из-за двери.
Я киваю, пытаясь изобразить энтузиазм. Еще несколько часов, говорю я себе, а потом я смогу пойти в кровать.
Хотя у меня были схемы, база оказалась больше, чем я себе представляла, и намного запутаннее. Дрю проводит меня по лабиринту коридоров, настолько узких, что по ним едва можно протиснуться, и других, с низкими потолками, больше похожих на тоннели. Все набито так, чтобы максимизировать пространство и изоляцию, объясняет Дрю, внешние стены должны быть достаточно толстыми, чтобы выдержать разницу в сто градусов между тем, что внутри и снаружи.
Сначала мы исследуем «Альфа», жилые помещения, формирующие главное здание. Дрю показывает мне все: двадцать спален и четыре ванных, кухню и столовую, внушительную гостиную и игровую по соседству, с бильярдным столом и настольным футболом, библиотеку, которая также служит как мини-кинотеатр, маленький, но хорошо оборудованный тренажерный зал, небольшую прачечную с разнообразными стиральными машинами и автоматическими сушилками, и, наконец, мою клинику и прилегающую операционную.
Следующим идет «Бета», соседнее техническое здание, доступное через соединяющий коридор. В сопровождении непрекращающегося гудения машин мы обходим радио- и связные лаборатории, комнату для звонков по Скайпу и разномастные научные лаборатории. Под ними, на первом этаже, Дрю проводит меня через гаражи, мастерские и кладовые с провизией, генераторами и системой переработки воды.
В противоположность относительной организованности «Альфа», все здесь выглядит очень индустриально: стальные полы под хаосом труб, проводки и больших запутанных кабелей – некоторые из них прикреплены к стенам, другие свисают с потолка. Сбивающая с толку паутина коридоров скрывает в себе беспорядок досок, карт, крючков, увешанных уличным обмундированием, мириад подвешенных полок, забитых папками, инструкциями и коробками, полными разных запчастей и приборов.
