Глаза начальницы станции округляются, а ее выражение лица мрачнеет.
– Что именно ты имеешь в виду под…
– Ой, иди к черту, Сандрин. – Я, громко хлопнув дверью, вырываюсь из ее офиса и направляюсь к клинике, проносясь мимо Элис в коридоре.
– Кейт, ты…
Я отмахиваюсь от нее, горло сдавило так, что я не могу говорить. Я вхожу в клинику и запираю за собой дверь, дрожа от переизбытка эмоций.
Какого хрена только что произошло?
Я пересекаю комнату и приближаюсь к шкафу с препаратами. Не думая, не оставляя шанса отговорить себя, я вытаскиваю еще одну упаковку «Валиума», отсчитываю две капсулы и проглатываю таблетки, запив их стаканом воды. Я опираюсь о стол, переполненная стыдом, негодованием и гневом.
Как она смеет?
Как Сандрин смеет так меня обвинять?
Я жду, пока подействуют таблетки, жду начала химической отстраненности. В последний раз, говорю я себе, почти поверив в это. Это последний раз.
Чрезвычайные обстоятельства.
Мысли обращаются к Жан-Люку, этому живому, интеллигентному человеку. После того, как я увидела его, услышала голос на тех видео, воображаемая картина доктора, висящего во льду, стала намного ужаснее.
Мне нужно убедиться, что мы не в опасности.
Включая компьютер, я вхожу в систему, придумывая план. Я запишу каждое слово, сказанное Жан-Люком, и покажу Сандрин. К черту ее реакцию. Потому что я знаю с неожиданной и необъяснимой уверенностью – что-то не так.
Я пролистываю видеодневники, кликаю на имя Жан-Люка. Смотрю на экран, с бешено колотящимся, несмотря на «Валиум», сердцем.
Его видеозаписи. Все двадцать восемь.
Они исчезли.
Я лихорадочно кликаю назад, мозг кажется неповоротливым и ленивым. Думай, Кейт, подталкиваю я себя. Возможно ли, что ты их случайно удалила?
Я заставляю себя вспомнить. Что именно я делала? Закрыла последнее видео, вышла из файла, вышла из системы. Я уверена.
Есть только один способ это выяснить. Я выхожу, потом иду искать Роба в связной пункт. Он один, к счастью, Тома нигде не видно.
Роб меряет меня настороженным взглядом, явно опасаясь; одному Богу известно, что он слышал о вчерашнем.
– Могу я у тебя кое-что спросить? – Я указываю на экран, показывая, что это по работе, и замечаю облегчение на его лице. – Кое-какие видеодневники пропали, и я пытаюсь понять, что с ними произошло. Ты не мог бы проверить?
– В медицинской системе, да?
– Файлы Жан-Люка, – киваю я. – Я больше их не вижу.
Роб печатает на клавиатуре, а затем разворачивает окно на экране.
– Да. Удалены.
– Удалены? – Я глазею на него в ужасе. – Как… Когда?
У Сандрин ведь не было времени это сделать, когда я выбежала из ее офиса?
Он постукивает по клавишам.
– Операция совершена в 02.18 прошлой ночью.
– Кто их удалил?
Он разглядывает экран.
– Ты.
– Нет, – качаю я головой. – Это невозможно. Я спала.
– Это сделали с твоей учетной записи, Кейт.
Я гляжу на него, пытаясь думать, но «Валиум» не помогает.
– Ты точно уверен? Это не может быть ошибкой?
– Ни у кого другого нет доступа. Кроме Сандрин.
– И, по-видимому, тебя?
Он напрягается.
– Да, и меня. Но я не удалял эти файлы, Кейт, и я сомневаюсь, что это сделала Сандрин.
Потом я вспоминаю об открытой двери в клинику. Значит, я все же не забыла запереть ее, понимаю я со страхом. Кто-то вломился в мой офис и удалил видеофайлы Жан-Люка с моего аккаунта.
Но зачем?
Я не могу начать искать ответ на этот вопрос, особенно здесь, перед Робом. Поэтому я задаю другой.
– Есть какие-то копии, не знаешь? Загружены ли они в АСН в Женеве?
– Файлы слишком большие, – качает Роб головой. – Они отнимают слишком много скорости интернета.
– То есть они утеряны?
– Боюсь, что да. – Он вздыхает, отводя взгляд. Он явно считает, что именно я это сделала – вероятно, случайно, – и теперь пытаюсь замести следы.
– Роб, послушай, – я понижаю голос. – Можешь, пожалуйста, сделать мне одолжение? Не упоминай это при Сандрин.
Он обдумывает мою просьбу.
– Ладно.
– Спасибо. Я это ценю. – Я поворачиваюсь, собираясь уйти.
– Ты же не забыла о субботе? – спрашивает он мне вслед. – Декорации, помнишь, для вечеринки?
Несомненно, по моему непонимающему выражению лица видно – да, я действительно напрочь забыла, что в эти выходные мы отмечаем начало зимних праздников, и что Роб, Элис и я должны украшать общественные зоны – непростая задача, учитывая ограниченные ресурсы под рукой.
Гавайская тема, кроме всего прочего – шутка в том, что это место примерно так далеко от тропического рая, как только возможно. Моя задача сделать венки, используя бумагу и веревки из баков для переработки в «Бета».
– Да, конечно. Я работаю над этим.
– Ну да. – Роб смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. – Просто подумал уточнить на всякий случай.
Глава 18. 20 июня, 2021 года
– Кейт?
Я оборачиваюсь, удивленно округляя глаза, когда вижу Тома, переминающегося у двери.
– Извини, – запинаюсь я, проглатывая таблетки, которые только что выудила из шкафа для препаратов. О Господи, он видел, как я их принимаю?
– Я не вовремя? – взгляд Тома встречается с моим, затем перемещается на беспорядок на столе.
Я не могу ответить. Таблетки застряли в горле. Я хватаю стакан воды с раковины и запиваю их, руки дрожат от того, что меня поймали на горячем.
– Я тут готовлюсь к середине зимы, – хрипло произношу я. – Садись.
– Это что? – спрашивает Том со своим строгим немецким акцентом.
– Венки. Для гостиной. – Я натягиваю свою врачебную улыбку и жестом приглашаю его к стулу напротив. – Итак, чем могу помочь?
Том садится, проведя взглядом по столу к месту где-то между полом и моими коленями. Его левая нога нервно трясется.
– Я не могу спать, – говорит он так тихо, что я с трудом слышу его. – И у меня голова болит.
– Голова болит? Как часто?
– Почти всегда, – сообщает Том.
– Ты что-то принимаешь? Ты привез с собой обезболивающие?
– Только парацетамол. Но он не очень помогает.
