– Они потрясающие! – Элис поворачивается к Соне. – Сделаешь мне такие?
– С удовольствием. – Соня любезно улыбается, но мне кажется, что это не так уж и легко – судя по крохотным аккуратным петлям, на них, наверное, ушло много часов.
– Спасибо! – Я встаю и обнимаю Соню. – Я буду хранить их, как сокровище.
– Ты этого заслуживаешь, – отвечает она, похлопывая меня по руке так нежно, что на глазах выступают слезы.
– Ладно, – заявляет Роб. – Время шоу! – Он на мгновение исчезает, а затем вкатывает большой плоский телевизор, вставляя диск в плеер под ним. Несколько людей стонут – просмотр «Нечто» Джона Карпентера в середине зимы, может, и является антарктической традицией, но некоторые явно видели его слишком много раз.
– У всех есть что выпить? – спрашивает Дрю, раздавая вино и пиво тем, кто поднимает руку. Потом Роб приглушает свет и усаживается в кресло, пока Том раздает небольшие корзинки с глазированным попкорном, который он сделал специально по случаю.
Он старательно избегает смотреть мне в глаза, передавая мне порцию, замечаю я, и он делал так весь вечер. Жалеет ли о вчерашнем визите в клинику? Винит ли меня за то, что обеспокоила его? Может, мне стоит улучить момент, чтобы отвести его в сторону, убедиться, что он в порядке.
Не сегодня, решаю я, жуя попкорн. Я пообщаюсь с ним завтра.
Смотря фильм, я позволяю себе получать удовольствия – от вкусного ужина и чувства… чего? Семейной атмосферы? Все напряжения, разногласия, дилеммы и вопросы растворились, по крайней мере, на время. Мы пережили половину зимы, и осталось только выдержать еще несколько месяцев тьмы, прежде чем мы поприветствуем солнце.
Это, все же, значимое достижение, что мы продержались уже так долго.
– Добавки? – предлагает Дрю, когда мы делаем перерыв на середине фильма. Вставая пописать, я замечаю Алекса, заснувшего на одном из диванов, и Каро, сидящую рядом с ним с поджатыми ногами и стаканом апельсинового сока в руке.
– Он в порядке? – спрашиваю я тихо, кивая на Алекса.
Он открывает глаза на звук моего голоса, затем моргает, растерянно оглядываясь.
– Просыпайся, просыпайся, – говорит Каро, подталкивая его.
Он смотрит на нее в ответ, но в его взгляде есть что-то мутное.
– Я иду в кровать, – бормочет он. – Чувствую себя дерьмово. – Он поднимается на ноги, слегка покачиваясь.
– Тебе помочь? – Дрю встает поддержать его, но Алекс отмахивается.
– Увидимся утром, – говорит он, бредя прочь под хор пожеланий спокойной ночи.
К моему облегчению, ранний уход Алекса не портит настроение вечера. Мы смотрим вторую половину фильма, затем проводим несколько часов, рассказывая друг другу страшные истории. Даже Сандрин, кажется, раскрепостилась по мере вечера, рассказывая историю о своей бабушке, в чьем доме в Арденнах предположительно жил призрак маленькой девочки.
– Каждый раз бабушка накрывала на стол и для нее, – говорит начальница станции, хорошенько попотчевав нас списком жутких происшествий. – Хотя она не делала ничего плохого.
– Ты ее видела? – спрашивает Элис, округлив глаза и отложив в сторону всю свою научную рациональность.
– Только один раз. Как-то проснулась рано утром и заметила ее в саду сидящей на качелях. Я знала, это она, потому что она была одета в белое платье.
– Белое платье? – хмурится Том.
– По деревенской легенде, она умерла в день первого причастия, – мрачно говорит Сандрин. – Ее пнула в голову лошадь.
Мы все глазеем на начальницу станции, гадая, является ли хоть что-то из этого правдой. Невозможно определить – ее лицо как всегда представляет из себя непроницаемую маску, не выдающую ничего.
– Мне теперь слишком страшно идти спать, – шепчет Каро, вздрагивая.
– Монстры есть, да. Но не там, во тьме, – насмешливо фыркает Арк.
– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Люк.
– Те, что здесь, – Арк постукивает по своей голове, – вот те монстры, о которых надо переживать.
Сандрин посылает ему резкий взгляд, но другие просто смеются.
– «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем», – говорит Арне. – Это Ницше, да?
Соня кивает.
– «И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит на тебя». Это завершение цитаты.
Никто не смеется над этим. Повисает тишина, и всем очевидно почему. Все представляют Жан-Люка, нашего пропавшего коллегу, одного в замороженной бездне.
Каро заговаривает первой:
– Мне нужно кое-что вам всем рассказать.
Одиннадцать голов поворачиваются в ее сторону. Я поглядываю на Сандрин, которая смотрит на меня безучастно несколько секунд. Конечно, мы обе знаем, что она скажет.
Лицо Каро вспыхивает розовым, и я наблюдаю, как она набирается смелости произнести это вслух. Прежде чем она заговаривает, Элис наклоняется и сжимает ее плечо.
– Я знаю, – говорит она тихо.
– Знаешь? – округляет глаза Каро.
– Ты беременна.
– Откуда ты узнала? – хмурится Сандрин, глядя на Элис.
– У меня есть опыт, – сообщает она. – Я узнаю симптомы.
– Ты беременна? – с ужасом таращится на Каро Дрю. – Что? Когда ты собиралась сказать…
– Она только что это сделала, – встревает Арне.
– Все будет нормально, – твердо говорит Сандрин. – Мы с Кейт держим ситуацию под контролем.
– Когда тебе рожать? – спрашивает Соня, очевидно обеспокоенная.
– Не раньше сентября. – Каро быстро поглядывает на меня, и я киваю. – Не переживайте, я уеду намного раньше.
Я оглядываю остальных. Большинство явно шокированы. Только Арне, кажется, с легкостью принимает новость.
Интересно, может, он уже знал?
Это предположение заставляет желудок сжаться, и я отгоняю мысль прочь. Это не мое дело, напоминаю я себе; моя работа – сохранять Каро и ребенка здоровыми и в безопасности.
Дрю встает и берет еще одно пиво, затем прочищает горло.
– Ну, за его или ее крепкое здоровье. – Он поднимает бутылку, салютуя Каро. – Я думаю, ты будешь отличной матерью.
Хором поддерживая тост, все выпивают, и Каро нервно улыбается в ответ. Но очевидно, что новость убила этот вечер наповал. Неудивительно, я полагаю, учитывая обстоятельства.
– Спасибо, ребята. – Каро неловко поднимается. – Мне стоит отдохнуть, но спасибо, что не слишком бурно отреагировали.
– Я пойду с тобой. – Я желаю всем спокойной ночи и иду за Каро к ее комнате.
– Хорошо сделано, – говорю я, когда она останавливается у своей двери. – Это было непросто.
