– Их все время только двое. Как думаешь, могут быть другие?
– Не знаю, Зорн. Если они принадлежат криптоанархистам, а об этом говорит монограмма на посылке, то их определенно больше, чем двое.
– Криптоанархистам? Почему за тобой охота?
– У меня есть подозрение, что содержимое посылки украли. Криптоанархисты – это таротские хранители, оттуда я и везу посылку. Поверь мне, мадам Гонзаго из гостиницы в Амстердаме слила бы нас мгновенно, если б они вступили в переговоры. Но они не ведут переговоры.
– Почему нельзя было ее просто припугнуть?
– Думаю, они как раз и припугнули. Если бы они сказали, что у меня есть, что мне де-юре не принадлежит, это сняло бы с нее все обязательства. Но шантаж в ее случае не сработает. – Ева рассмеялась и перепрыгнула изрядную трещину в крыше. – Люди бизнеса не любят шантаж: он лишен духа конкуренции. Шантаж делает товарно-денежные отношения спорными и даже бессмысленными. Зато для Тарота – это естественный многовековой способ вести дела: старые люди говорят, что Восток – дело тонкое, и отводят глаза, а молодые и глупые попадают в передряги. Вот такой расклад. – Присмотревшись к поверхности крыши, Ева вдруг сказала: – Здесь.
В крыше в этом месте был люк. Зорн наклонился, чтобы открыть его. Фрамугу слегка заклинило, и ему пришлось повозиться, прежде чем она поддалась. Когда он выпрямился, Евы рядом не было.
– Черт, – выругался он. – Ну, конечно.
В телефон ударило сообщение: «Ты бы не согласился отпустить меня одну, и твое ранение сложно скрыть, а Карл не должен ничего заподозрить. Заявиться к нему, спасаясь от бегства, – полный провал. Я должна с ним встретиться. Без спешки, иначе он почует неладное. И забрать другую посылку. Встретимся на вокзале. Тебе нужен поезд в Стокгольм с пересадкой в Мюнхене. Один уходит через четыре часа, второй в десять вечера. Садись на ближайший, выйди в Мюнхене, дождись следующего поезда и найди меня. Вагон 7, купе 4».
Зорн посмотрел на часы и полез в люк. По крайней мере, они снова выиграли немного времени. «Ладно, проверим старый контакт – надо немного подлатать рану». Интуиция обычно не подводила Зорна, а Карла он попробовал бы придушить при новой встрече.
Sur l’infériorité de l’art de la copie | О неполноценности искусства копирования
– Нет-нет, нужно еще время. – Карл говорил с видимым неудовольствием. Он разделил рыбное филе ножом, потом подхватил кусочек изящным движением на вилку, макнул в соус и отправил в рот. Прикрыл глаза, медленно смакуя. – Слегка пересолили, сатрапы. Но прощаю сегодня, ради такого полнолуния в компании с такой женщиной. Вы, Ева, к себе очень неправильно относитесь. Вы рождены для роскоши, а вместо этого – посмотрите на себя: одеты как пацанка и общаетесь с такими отбросами, как я или вот тот парень, что был с вами в последний раз.
Над их столом на стене висело чучело вепря: большая морда с пустыми глазами. А чуть дальше из полумрака выступала голова волка. Помещение было просторным, наверное, на его декор ушел небольшой зоопарк или перелесок.
Ева взяла бокал с вином и сказала:
– Мне нравится, как я живу. Меняю роскошь на свободу общаться с кем хочу. Время вышло: я заберу то, что готово.
– Время вышло? – Карл заинтересовался. – Но, дорогая моя, там не хватает нескольких иллюстраций, и я не завершил пару ритуалов. Это сразу бросится в глаза даже неподготовленному покупателю.
– Карл, вы же принесли копию? – спросила Ева, продолжая улыбаться. И добавила: – Остаток денег со вчерашнего дня на вашем счете.
– Что мне деньги! Мой шедевр не будет закончен. – Карл покачал головой с наигранным огорчением. – И это говорит мне одна из самых божественных женщин, которых я встречал за всю свою долгую жизнь.
– Карл, вы не намного меня старше, – фыркнула Ева. – Кроме того, вы делаете не шедевр, а копию.
Карл покачал головой.
– Мон ами, мы говорим о копии, а не о подделке. Подлинная копия, строго говоря, всегда неотличима от оригинала. Если убрать параметр времени, то выходит, между ними нет видимой разницы. И я не готов пускаться в длинные дискуссии по поводу оригинальности и новизны в искусстве. Правда в том, что все уже было под этой луной. Вы уверены, что не хотите перепродать книгу? Как я и говорил, у меня есть очень заинтересованный покупатель. Ничего никуда не надо больше везти, все закончится прямо здесь. Сколько вам пообещали? Мой клиент удвоит.
Он говорил уверенно, не торопясь.
– Нет. Если копия неотличима от оригинала, продайте своему клиенту еще копию. Я не в обиде, а вы не внакладе.
– Я уже говорил: сделать полную копию с этой книги не в моих силах, к сожалению. Там есть некоторые заклинания, которые не знаю даже я. А значит, я не смогу их скопировать. – В его голосе прозвучала неподдельная горечь. – Такой прекрасный вечер… – продолжил он. – Не будем его портить. Вам ведь наверняка хотелось узнать, прав ли я насчет книги. Вы не пытались воспользоваться заклинаниями?
Ева равнодушно пожала плечами.
– Не было необходимости.
– Конечно, – подхватил Карл. – Так давайте просто немного повеселимся. Заодно вы проверите качество моей работы.
Он посмотрел вопросительно.
– Прежде покажите мне свою работу, – сказала она.
– Ева… – улыбнулся Карл. – Знавал я одну Еву, но она была посговорчивей.
У него в руке появилась папка. Он небрежно плюхнул ее на стол, развязал истертые канцелярские веревочки, откинул верхнюю крышку.
– Вуаля.
Ева достала оригинал, положила рядом и, быстро пролистывая страницы, стала сравнивать.
– Вы сравниваете внешнее, – высокомерно улыбнулся Карл. – Уверяю вас, ваш заказчик, скорее всего, знает, что́ заказал, а значит, он будет сравнивать внутреннее. Давайте проверим. Заклинания, а не страницы. – Он раскрыл копию на первом попавшемся развороте, мельком глянул в текст, потом обвел глазами зал и тихо сказал: – Огонь.
На столах было много свечей, но их еще не зажгли. Карл, четко и быстро проговаривая слова, прочитал абзац из книги, потом тихонько хлопнул в ладони. На их столе над свечой заплясал огонек, и на соседних столах загорелись свечи. Кто-то из гостей зааплодировал, видимо, решив, что это приятный фокус заведения.
Карл удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
– Хотите попробовать?
Ева подвинула себе копию.
– Воздух, – прочитала она.
Латынь была ей хорошо знакома, а заклинание напоминало нескладный детский стишок, со строчкой в конце: «Ветер в руке не удержать, а ты – пляши!» Ева готова была поклясться, что в тот момент, когда она читала книгу, она слышала детский голосок, а потом звонкий и неожиданно злобный детский смех. Она поняла, что во время чтения закрыла глаза, когда хлопнуло окно, и через весь зал прошел сквозняк, скидывая кое-где посуду и приборы на пол, выбил напоследок стекло в одной из рам и разбрызгал осколки. Теперь в полупустом зале поднялась волна суеты, и официанты бросились закрывать окна и собирать стекло.
