– Вообще-то я хотел посмотреть на свои похороны… – и усмехнулся.
– Гай! – Амико задохнулась, не могла поверить и уже поверила. Бросилась к нему. – Я знала, знала. – Прижала его ладони к губам, все еще боялась, закрыла глаза, целовала его руки, холодные, но живые, чувствуя каждую впадинку, черточку, трещинку.
Потом резко отстранилась, нахмурилась:
– Почему ты не сказал мне?
– У нас не так много времени. Они думают, что у меня, – он запнулся, – то есть у Тамерлана, временная потеря памяти, но сомневаюсь, что эта легенда протянет долго. Долорес не проведешь: она уже подозревает.
– Ты можешь ходить?
– Могу, каталка для создания образа. Физических повреждений нет, но у меня как бы все время кружится голова.
– Твое лицо? – только сейчас Амико поняла, что, увидев Гая в Тамерлане, узнав его в первое же мгновение, она не узнала его только потому, что у него, как у Тамерлана, теперь был сломан нос.
– Профилем пришлось пожертвовать. – Он опять усмехнулся. – Больше меня от него ничего не отличает.
Он продолжил:
– Когда мы вернулись ни с чем, не догнав твоего перевозчика, Долорес была в бешенстве. Про это ты знаешь. Я сказал, что перевозчику кто-то помогал: ее друг был с оружием, кто бы это ни был, он, конечно, оказался очень кстати. Иначе сомневаюсь, что мне удалось бы так легко помочь ей. Даже Тамерлан внезапно поддержал мою версию, но Долорес не слушала, только сказала, что мы не понимаем, как все плохо и будет еще хуже. Но мне было плевать. А потом она стала очень спокойной. Понятно, что моя смерть, смерть Гая, не произвела на нее впечатления, но на Тамерлана она имеет виды. По крайней мере, она ждет кого-то из Ватикана и Тамерлан ей нужен в сознании. Поэтому она пойдет на все, чтобы восстановить мою память и вернуть в дело.
– Изначально мой план был прост, – продолжил Гай. – Добраться до Базиля, заставить его рассказать, что он знает о смерти Миры.
– А что связывает Базиля и Долорес? – спросила Амико.
– Сложно сказать. Она знает его с детства… Знаешь, у моей матери есть пара детских фотографий. – Он помолчал немного. – И всякий раз, когда их вижу, не могу представить свою мать ребенком. И эти фотографии кажутся мне ненастоящими.
Гай наморщил лоб и потер переносицу, как будто забыл, о чем говорил.
– Да, я думаю, что он ее всю жизнь до жути боится. Что-то она знает про него, едва ли ей удалось запугать его просто адом. Я проник в его дом, ни мусора, ни разбросанных вещей – везде идеальный порядок. В ящиках все сложено ровными стопками и ничего личного: ни записок, ни одной сентиментальной безделушки. Я даже подумал: может, он там не живет, но свежая еда в холодильнике, пыли нет. Он живет так, будто за ним следят. Всю его жизнь. И я понял, что ничего не найду, сел в кресло и стал ждать. Он пришел, как вор, когда уже стемнело, тихо прокрался, едва шевеля ключом, открыл дверь. Даже свет не зажег. Так и дошел до гостиной в полной темноте. Когда увидел меня, дико разозлился. Потом я вытащил пистолет, и он перестал верещать, умолк и сел, как я ему велел. Спросил: «Ты пришел из-за Миры?» Все-таки из них всех у него есть чутье, он как хорек, как животное чует кровь. И когда я кивнул, я понял: он больше не сомневается, что смогу убить его. И он вдруг заторопился: «Я не убивал ее, нет! Я хотел всем только добра, говорил Долорес, что если Мира уедет, ты придешь в себя».
– Придешь в себя? – переспросила Амико.
– Я тогда был с Мирой почти все время, прекратил общаться с семьей, со всеми почти. Да мне и не нужен был никто кроме нее. И Долорес вдруг захотела познакомиться с ней, пригласила на свой день рождения в Эльсинор. Они возненавидели друг друга с первого взгляда. Все было в рамках, но эта ненависть просто висела, как облако, вокруг них.
Гай поднял голову и посмотрел в небо, на верхушки сосен.
– Базиль рассказал мне, что они предложили ей деньги, чтобы она уехала. Сказал, что это можно проверить по бухгалтерским записям. Базиль же и передал ей чемодан с кэшем. А она не уехала.
– Но взяла деньги? – уточнила Амико.
– Да, взяла. Она тогда строила инсталляцию на главной площади Тарота. Поставила огромный стеклянный куб, наполнила его водой и запустила туда сотни рыб, самых разных… Она доставала рыбу из аквариума, отрубала ей голову и бросала обратно, говорила, что так освобождает их. Живая рыба пожирала останки только что убитой, она назвала этот перформанс «Любовь а-ля рюс». Поставила экраны по всему Тароту и вела прямую трансляцию. У нее были, разумеется, сподвижники, Мира была рождена для революции, не для любви, как я хотел думать. Так начался протест против моей матери, которого никто не ожидал. А я, дурак, тогда никак не мог понять, откуда у нее деньги на инсталляцию. Базиль сказал, что Долорес была уверена: Мира не случайно оказалась в Тароте. Отец Миры был алмазным дельцом в Африке, Долорес вбила себе в голову, что это он подослал Миру – выведать секреты Хранителей. Ну вот и все. Остальное случилось само собой.
* * *
Гай закрыл глаза и снова увидел лицо Тамерлана в тот вечер. Он сидел у себя, когда на дверь обрушился град тумаков. Когда Гай открыл, братец ворвался, оттолкнул его, стал ходить по кабинету, скидывая книги с полок, переворачивая бумаги на столе:
– Где она? Где ты ее прячешь? О, я так и знал! Я все понял, когда ты промазал в перевозчика в поезде. И даже раньше, когда увидел, как ты смотришь на ту японку. Просто не мог поверить, что ты посмел! Посмел украсть книгу. Ты…
Гай какое-то время смотрел на брата, потом взял со стола пистолет и молча направил на Тамерлана. Тамерлан повернулся, увидел пистолет и замер на секунду, но только на секунду – и следом осклабился:
– Да ты не сможешь, слюнтяй. Мама права, лучше бы ты родился бабой.
– Это ты убил Миру?
– Господи, Гай, это просто смешно – быть таким неженкой в этом мире. Ах, зачем убивать кролика, ах, мне не нравится жить в Тароте…
– Заканчивай эту гнилую дискуссию, Тамерлан. Это ты убил Миру.
– Да даже если и я, – он презрительно скривился. Мира… их столько было у тебя. Почему именно эта? Что в ней такого особенного? Глупая девка, которая и на девку не походила. Тощая, не в ладах с головой. Решила, что может вмешиваться в ход вещей. Мать знала, если Мира умрет, ты повзрослеешь. И ты повзрослел. Возможно, она даже обрадуется, что ты украл книгу. Хоть на что-то способен…
– Зачем ты пришел, Тамерлан?
– Мы ведь всегда ненавидели друг друга, с самого рождения? – Тамерлан прищурил глаза и стал похож на змею перед броском.
Гай помнил, что следом за этими словами брат накинулся на него, сбил с ног, начал душить. В этой неразберихе Гаю показалось, что он как будто потерял сознание на мгновение, а потом грохнул выстрел.
– Я долго сидел в темноте, без единой мысли, одна только оглушительная тишина. Потом сходил за бензином, все загорелось мгновенно. Жаль книг…
