– Зря ты это сделала.
– Они и так знали, что мы здесь. И теперь они знают, что мы тоже про них знаем. Как в фильме Кубрика: «простите, но кажется, мы послали к вам двадцать боеголовок и не можем их отозвать». А теперь пошли отсюда.
– Да-да, – кивнул Зорн. «Какого еще Кубрика», – с досадой подумал он.
Мэй вышла.
А его что-то держало здесь, какое-то сомнение. Он поднял ворох беспорядочных бумаг, взвесил в руке, кинул на стол. Огляделся без особой надежды что-то найти.
И тут заметил групповую университетскую фотографию на стене, в старом стиле. Каждый портрет был оформлен в овальную рамку, суровые лица профессоров сверху, а дальше студенты, по большей части улыбающиеся лица, и внизу значилась витиеватая подпись: «Сорбонна» – и год окончания. Зорн внимательно смотрел на фото. Подошел ближе: да, это было почти не изменившееся лицо Долорес с того газетного обрывка, который несколько часов назад показала ему Мэй. А вот над ее фото – и Зорн почувствовал неприятный холодок в солнечном сплетении – среди преподавателей, был их с Евой знакомец из Венеции. Тут он выглядел почти так же, каким Зорн его помнил, может, чуть моложе, но без сомнения: господин доктор демонологии Карл Найтмер. С тех пор прошло лет тридцать, он должен быть семидесятилетним стариком.
– Зорн, – услышал он снова голос Мэй, – пора уходить.
Он снял фото со стены, вытащил его из рамы и, сложив, сунул в карман.
Они вышли наружу, стемнело, таротское небо по-прежнему было затянуто тучами. Зорн опустил взгляд от небесного свода, чтобы сойти по ступенькам, и увидел их. Не меньше двадцати тушек – огромных, взъерошенных крыс.
– Мэй, – сказал он, не отрываясь, глядя на хищников.
– Да, выглядит плохо. Я понадеялась, что это вранье из туристического справочника.
– Ты знала? – Зорн разозлился.
– Мы все равно не могли попасть в офис днем, – ответила она. – А они вылезают с наступлением темноты.
Крысы заворчали, поблескивая глазками. Их становилось все больше: со всех сторон к ним присоединялись все новые сородичи.
– Это из-за них такстист не хотел ехать, – догадался он. – Поверить не могу. Что делать будем? – Он медленно достал пистолет. – У меня десять патронов внутри и еще обойма в кармане. Немного, но, может, они побегут, если начнется стрельба.
Мэй смотрела, внимательно изучая зверьков:
– Они выглядят совершенно…
– Озверевшими, – с досадой добавил Зорн.
– Выбора у нас нет. Если не ждать, пока они соберутся всей толпой, успеем. Разряжай обойму и бежим. До такси всего пара блоков.
Зорн пальнул несколько раз в самую гущу копошащихся зверей, и в звуках оглушительного мерзкого визга они побежали. Зорн спиной чувствовал топот сотен лапок. Под ноги попалось несколько тушек, он едва не упал, споткнувшись о них несколько раз подряд. Вниз он старался не смотреть. Через несколько долгих минут стало понятно, что план сработал.
Они добежали до ворот и остановились на мгновенье под светом фонарей отдышаться. Мэй обернулась в переулок, в глубине которого шебуршали в темноте крысы.
– Да, кто-то сильно не хочет, чтобы мы здесь были.
Таксист сильно нервничал и, как только они сели, газанул с места. Он не задал им ни одного вопроса – ни когда они сели в машину, ни по дороге, а когда вышли, так же молча мгновенно уехал.
В лобби, несмотря на поздний час, сидела парочка все тех же охотников. Они разговаривали, но Зорн готов был поклясться, что они смотрят на него и Мэй.
В номере Мэй достала бутылку виски из бара и щедро плеснула и ему, и себе. Потом они занялись сексом. Сразу после Мэй отодвинулась на свою часть кровати и немедленно уснула, лежа на спине со скрещенными на груди руками, как мумия.
Он встал, нашел пиджак и вытащил из кармана фотографию. Сел за стол под лампу и заново принялся рассматривать лица – улыбающиеся, молодые, наполненные радостным ожиданием. Пока не нашел под одним из портретов в овальчике и имя Симуна Сэ, эта находка его уже не удивила. С фотографии на него заносчиво смотрел белобрысый парень, которого не заметишь в толпе: курносый, слегка полные губы, сложенные в презрительную полуулыбку, жидкие белесые волосы спадали на лоб и доходили почти до плеч. Значит, вот как вы познакомились. Чудовища и красавица. Интересно, что же случилось потом?
Он налил себе еще виски и подошел к окну.
Сити и старый город внизу светились неровными россыпями фонарей, а с краев Тарот подъедала тьма – древняя тьма, из которой приходят те, от кого никому еще не удавалось сбежать.
Безымянный лес
День клонился к вечеру и, по мнению Зорна, прошел на редкость бессмысленно. Утром они сходили на переговорный пункт. Майки Майк, сверкая фарфоровыми зубами, похвалил их за вылазку с крысами и проверку офиса. С точки зрения Зорна, смысла в проверке было не больше, чем в тарелке с манной кашей, но начальство было как будто довольно. Майк сделал вид, что удивлен историей про ключ, так что ничего нового они не узнали.
На завтра Мэй договорилась о визите в монастырь. Ей удалось заинтересовать Долорес историей про «Сому» и Тамерлана, и они получили аудиенцию. Зорн все собирался связаться с Сэ, но докладывать было особо нечего, и он тянул, размышляя, как построить разговор, чтобы узнать хоть что-то новое о Еве. Его тяготило это вынужденное бездействие, он ходил взад вперед по гостиничному номеру, потом сел в кресло и принялся листать рекламный буклет.
Мэй одевалась, они собирались на ужин в ресторан «Монеточка». Рекламный буклет сообщал, что их ждет новорусская кухня фьюжн. Названия блюд погрузили Зорна в легкую меланхолию едва узнаваемых теней из детства: «Медвежий угол» (телятина на углях, запеченная с укропом), «Утро Есенина» (глазунья из двух яиц и штоф водки), «Ф.М. Пляж» (картошечка в мундире в сливочном масле со шкварками и укропной посыпкой), «Сны Анны Павловны Шерер» (там было что-то вроде мусса из сельди на подушке из укропа), «Смех В. В. Набокова» (лобстер целиком, блюдо на двоих, заказывать заранее).
Зорн оторвался от буклета, заметив краем глаза выходящую из ванной комнаты Мэй: она опять нарядилась до крайности. На ней было узкое короткое платье из золотой парчи с открытыми плечами. Сверкая под светом люстры в номере, она манила, как конфета, завернутая в золотую обертку. Новый стиль Мэй напоминал ему Еву – с ее привязанностью к варварским старым тканям: бархату, парче, меху. И Зорн в очередной раз удивился, что Мэй умеет так ловко мимикрировать под среду: не самый очевидный талант для финансового аналитика.
С началом сумерек они вышли из отеля. На улицах было безлюдно, и с каждой минутой становилось все темнее. Вспоминая про вчерашних крыс, Зорн всматривался в подворотни. Консьерж сказал им, что крысы не выбираются за пределы старого города, но доверия у Зорна особо не было. Постепенно зажигались фонари. Им встретился отряд крысоловов с нашивками на рукавах: желтая крыса в перечеркнутом черном круге щерилась двумя передними резцами – подслеповато и ожесточенно.
