– А это неважно, кто их создал. Важно, что они появились. – Базиль говорил торопливо и зло. – Ты сама знаешь, что мы – всего лишь инструменты в руках божьих. И книга пропала. Кто знает, может, она у Карла?
Долорес смотрела куда-то внутрь себя, явно утратив интерес к разговору. Обронила равнодушно:
– Может, ты и прав. Так или иначе, меж гнилых яблок выбор невелик.
В дверь постучали. Как только она открылась, внутрь мышкой проскользнула девочка:
– Вам разжечь камин, мадам? – спросила она, не поднимая головы.
– Да.
Долорес поднялась с кресла, и уже другим, деловитым голосом сказала Базилю:
– Глаз с них не спускай, с этих иностранцев. Я пока не решила, что с ними делать, но о каждом их шаге мне докладывай! Они были в офисе? Ловушка сработала?
– Да, вы были правы, мадам, они почти сразу вскрыли офис, потом напоролись на крыс.
– Ты выяснил, кто такой Рыльце?
– Нет, пока нет.
В сгустившихся сумерках они почти не видели друг друга. Базиль, поджав губы, неодобрительно качал в темноте головой. Долорес закрыла глаза, шепча что-то одними только губами. Базиль махнул рукой и вышел, тихо прикрыв дверь.
Пока девочка возилась с камином, Долорес зажгла лампу на столе, снова перевернула квадрат бумаги размером с открытку, и заново перечла:
Здравствуй, Ло,
Я не беспокоил тебя все эти годы и до сего дня безупречно исполнял все пункты нашего договора. И полагаю, ты должна быть мне за это благодарна. Но ты не оправдала моих надежд и потеряла одного из наших мальчиков. Поэтому настало время вмешаться.
Кроме того, грядет исконный таротский праздник Дня мертвых, а мне чертовски нравится мое только что купленное поместье и, ты знаешь, терпение никогда не было в списке моих добродетелей. Ха-ха. У меня и добродетелей-то нет. Иными словами, я не хочу и не собираюсь откладывать новоселье в Степном. Разумеется, ты приглашена. Начало приема в 19:00.
Жду,
Карл
Она медленно взяла открытку в обе руки и разорвала, потом еще раз и еще, пока не осталась кучка разноцветных клочков. Лишь тогда она собрала их, все до единого, и бросила в камин. Посмотрела на календарь на стене. До 13 января оставалось два дня.
Пустой гроб
Долорес проснулась, пока было темно. Встала в предрассветных сумерках, зажгла свет, все светильники в спальне. Долго стояла в белой сорочке перед зеркалом, глядя на свое отражение. Лицо, когда-то свежее, стало сухим, щеки запали, глаза как присыпаны песком пустыни, пошедшего неровной рябью от ветра. Она машинально накрутила на палец и отпустила тонкие, невесомые волосы. Смотрела, то ли примиряясь с собой, то ли запоминая. Без сожаления, даже удовлетворенно.
В гардеробной выбрала белое платье с воротом, отороченным серо-мятным кружевом. Застегнула последнюю у ворота серебряную застежку. В доме не было никого, она отпустила прислугу накануне вечером, вернувшись из монастыря, пока размышляла, сидя в темноте, наблюдая за старыми тенями.
Спустилась в кухню, зажгла лампадки у икон, сварила кофе. Стояла у окна и смотрела сквозь мутное стекло в сад. Услышала, как водитель подогнал машину к крыльцу. Не спеша собралась, заперла двустворчатые двери, медленно, тяжело ступая, сошла по ступеням и села в машину.
Они выехали из северо-западных ворот и двинулись по старой трассе Забытых в сторону клиники. Последние два дня Тарот потихоньку засыпало снегом, который падал и падал, навевая сон и вечный покой. Долорес смотрела, полуприкрыв глаза, сквозь снежную завесу на лес и как будто снова видела тот день из прошлой, ушедшей навсегда жизни. День, когда она встретила Карла.
Она слышит смех девушек, – в колледже первый день каникул, многие разъехались, а она – нет. Оттягивает отъезд в Тарот, не хочет ходить темными вечерами по пустому дому, наполненному тенями умерших, где мать в кресле-каталке – скорее, такая же молчаливо упрекающая потусторонняя тень. Долорес сидит на шелковой шали, раскинутой на траве, в своем самом красивом летнем платье. День жаркий, и платье жаркое, открытое, совсем невесомое. В руках у нее бокал шампанского, но она не пьет, а так, для виду делает один робкий глоток смешливых пузырьков, которые приятно щиплют язык и охлаждают. Она улыбается, глядя, как девушки с ее курса заигрывают с двумя старшими студентами, один из которых вроде как староста. Студенты в элегантных белых летних костюмах, они немного свысока важно отвечают девушкам. Солнце везде, игра с солнцем. Она снимает шляпу – еще больше солнца. В Тароте его почти не бывает.
Как она была счастлива тогда: Сорбонна, лето, беззаботность, юность… Все немного влюблены. Никаких разговоров о Закате – нет еще никаких признаков Заката.
Из воспоминаний она вернулась назад в таротский лес. Бедный мальчик. Конечно, он тоже стремился туда, в Париж, ведь он – ее точная копия. Тамерлан хотя бы выполнял приказы. Гай всегда витал в облаках, как она сама. А она так надеялась. Но с кровью разве поспоришь…
Она вздрогнула и завернулась в пальто. Так же как тогда, посреди жаркого летнего дня ощутила этот сырой могильный холод. И подняв голову, встретилась с его взглядом. Властным, умным взглядом, проникающим в самую душу. Он улыбался, протянул руку, представился:
– Карл, Карл Найтмер.
Весь в черном, в длинном приталенном пиджаке, черный шелковый шейный платок заколот булавкой с мерцающим на солнце изумрудом, белые длинные льняные волосы, чуть старомодный, завораживающий нуаром облик, жестокая складка у губ, спящий гнев, даже когда он улыбался. Так она и влюбилась. Глупо, молодо, без оглядки. Влюбилась в саму тьму.
Розовый, как свежий зефир, лимузин мелькал между деревьев. В окне белым пятном плыло лицо немолодой женщины, искаженное гримасой не то гнева, не то презрения. Шофер чертыхнулся и резко дернул руль: под колеса бросилась лиса.
И как она тогда ему сказала: «Оставлю детей, если только ты никогда к ним не приблизишься».
– Что ж, – Карл кивнул, – я могу тебе это пообещать. Но и у меня есть небольшое условие…
Долорес закрыла глаза. Она как сейчас слышала его голос.
– Ни один из них не должен умереть насильственной смертью до достижения возраста наследования. В противном случае наш договор прекращает свое действие, – сказал Карл.
Что ему нужно, что нужно ему опять от нее? Она не дала ему тогда даже взять в руки книгу, и он впал в ярость. Требовал, грозил. Так было даже легче. После этой ярости она знала, что больше не может ему доверять. И, кажется, он это понял. Но книгу украли, а он здесь… И один из ее мальчиков погиб.
А в это время на другой стороне леса Карл сошел с пригородной электрички. По его подсчетам, минут за двадцать быстрой ходьбы он должен оказаться возле склепа. Он собирался хорошенько осмотреться. И он был очень доволен поместьем. Почти все было готово, и даже его ребята уже прибыли, изучали местных, присматривались к ландшафту. Карл шел под мелким снежком, покусывая сухую травинку во рту. Он слишком долго ждал, чтобы не попробовать сейчас, когда все так удачно закрутилось. А ему удалось увидеть оригинал и даже сделать отличную копию. Он был очень доволен собой.
