С кухни доносились женские всхлипы. На обеденном столе Алекс заметил черные пакеты, про которые по телефону ему рассказала София.
Ему отчаянно хотелось заглянуть внутрь. И еще расспросить Лорен Ди Муччи о том, где она их нашла. София практически не знала деталей. Она лишь передала мужу, что девочка нашла в лесу вещи, которые принадлежали убитым, и, чтобы мама не прознала, чем она занималась, попросила Софию взять их себе.
Но Алекс понимал, что не может себе позволить осматривать пакеты, пока его невестка рыдает на кухне. Во-первых, потому что Алекс с Софией переехали в этот город вместе с Эдом и Беатрис, они семья. И ее увольнение влияет на них всех.
И, во-вторых, если не попытаться ее утешить хотя бы для вида, София позже устроит настоящий разнос на тему того, какой Алекс бесчувственный чурбан.
Но удержаться полицейский не смог и все же приоткрыл пакеты. Любопытство было сильнее него.
В каждом мешке лежало по рюкзаку. Лорен наверняка открывала сумки, раз узнала, что они принадлежат мертвым девочкам. А значит оставила отпечатки пальцев – надо пригласить ее в участок, чтобы при анализе их можно было исключить.
Сам Алекс тоже не собирался трогать рюкзаки без перчаток. В обычных обстоятельствах правильно было бы отвезти их в участок и произвести осмотр там, желательно в присутствии шефа. Но сейчас не обычные обстоятельства. Полицейский был уверен: любые улики по делу убитых девочек сгинут в участке, как в черной дыре. И отчеты, которые он листал все утро, служили тому доказательством. По своей ли воле или по приказу сверху, Кристи не планировал расследовать это преступление.
А еще она рассказала какую-то чудну́ю историю, будто каждый год в городе убивают по одной девочке. И среди них была ее дочь Джейн, в 1959.
Неужели эта цепочка убийств и правда тянется так долго? Если это действительно так, то что, черт возьми, вообще происходит в Смитс Холлоу?
Ладно, он проверит архивы, как только вновь окажется в участке. Теперь ему известно имя предположительно существовавшей дочери миссис Шнайдер и год ее предположительной смерти. Хотя раньше Алекс даже не догадывался, что у старухи вообще имелась дочь.
Впрочем, они с соседкой не то чтобы были близкими друзьями.
Алекс знал, что София держит перчатки для уборки в шкафчике под раковиной, а значит, чтобы осмотреть рюкзаки дома, придется шагнуть прямо в логово львицы.
Полицейский аккуратно запаковал находку обратно, подоткнув края пакета под сумки. С кухни донесся свист чайника: София заваривала Беатрис крепкий чай.
– Место Эда пока в безопасности, – рассказывала Беа, когда Алекс зашел на кухню. – Мой руководитель осознает, что нельзя позволить, чтобы мы оба потеряли работу. Но не факт, что он не передумает. Уверена, профсоюз постарается оспорить это решение и не допустить, чтобы Эда предпочли кому-то, кто работает на заводе намного дольше. Не знаю, что мы будем делать, если это произойдет. Я имею в виду этот дом. Как мы будем платить за дом, если только у одного из нас останется работа?
София принесла две чашки чая и вручила одну из них Беатрис.
– Ты же не знаешь наверняка, что Эда тоже уволят, – проговорила она. – А завод чили не единственное место работы на свете. В торговом центре в Силвер Лейк много вакансий.
– Там толком не платят, – запротестовала Беа. – Да и страховки нет.
– Пока Эд работает на заводе, про это можно не переживать, – вклинился Алекс.
– Не могу поверить, что это происходит, – причитала Беа. – Мы же только переехали! Все складывалось так идеально: низкая преступность, хорошая работа, дружелюбные соседи. А сейчас все наперекосяк. Сперва эти мертвые девочки. Теперь увольнение. А эта старая сука из дома напротив с самого дня переезда глядит на нас так, будто взглядом убить хочет.
– Уж по поводу миссис Шнайдер не стоит переживать, – ответил Алекс. – Может, после того как в ее саду нашли девочек, она помрет от сердечного приступа из-за стресса.
– Алехандро! – София перекрестилась. – Ужас какой, нельзя так говорить.
– Нет, это ей нельзя говорить, что в этом доме живут убийцы-сектанты, которые и прикончили девочек, – ляпнул полицейский.
Беа была в шоке:
– Она правда так сказала? Боже, а если люди поверят? Нас же всех арестуют.
– Не арестуют, – успокоил ее Алекс. – Я один из пяти полицейских на весь город. Гарантирую: если кто-то решит, что мы убийцы, меня предупредят заранее и мы выскользнем из города под покровом ночи.
Беа издала сдавленный звук: наполовину смешок, наполовину всхлип.
– Да, то, что нас предупредят заранее, очень поможет нам избежать смертной казни.
София прожигала Алекса взглядом: он понимал, что она в бешенстве из-за его слов о подозрениях со стороны миссис Шнайдер – Беатрис и без того плохо.
– Нас не обвинят в убийствах, – София погладила невестку по руке. – Потому что Алекс обязательно найдет настоящего преступника. Правда, Алекс?
Полицейский подумал о материалах, припрятанных в его портфеле, и о словах Райли о событиях 1959 года. Сумеет ли он отыскать виновного? Это вообще возможно?
– Конечно, – солгал он.
11
Лорен заметила, что бредет домой, едва волоча ноги. Обычно она бы бегом бросилась к офицеру Хендриксу (Боже, ты же реально так себя и вела. Он тебя, небось, считает таким глупым щеночком), но сегодня ей не хотелось с ним общаться.
Это как-то связано с Джейком и его признанием, осознала девочка. Лорен ощущала себя виноватой, когда представляла, что, согласившись пойти с парнем на ярмарку, станет болтать с офицером Хендриксом, хотя на самом деле в этом не было ничего неправильного. И не то чтобы полицейский сам рвался пригласить ее на свидание.
А еще ты наконец поняла, что тебе правда нравится Джейк.
«Точнее тебе нравится все, что ты пока про него знаешь», – уточнила она. Он был так добр к ней, когда Лорен была маленькой, так добр, когда ей было плохо. Еще он умный: ведь он экстерном закончил школу, а для этого надо посещать дополнительные занятия.
Он слушает музыку, про которую Лорен даже и не знала. По пути из леса он рассказывал про The Clash, The Smiths и Игги Попа. Он пообещал записать ей кассету со всеми любимыми песнями.
На первый взгляд, он совсем не похож на других парней. Но, возможно, он все равно в итоге окажется таким же, как все: будет интересоваться лишь своими увлечениями, а не ее, всегда гнуть свою линию, переводить любую беседу на себя и свой опыт, стараться залезть к ней в трусы.
Ведь именно так себя все парни и ведут.
Именно поэтому, когда в восьмом классе Миранда составляла списки сексуальных парней, Лорен к ней не присоединялась. Хотя «сексуальный» – понятие относительное: несуразные тринадцати– и четырнадцатилетки, плохо подстриженные под очередную модную знаменитость, вряд ли могли считаться «сексуальными».
