Когда дверь за мсье Жаком закрылась, я вскрыл конверт и обнаружил внутри него другой конверт, на котором было написано по-французски: «Господину Василию Патрикееву от Первого консула Французской республики Наполеона Бонапарта». Вот так! Ни больше, ни меньше!
Вскрыв второй конверт, я обнаружил в нем два листка, исписанных неровным почерком. Французский язык я практически не знал и потому, вздохнув, убрал послание Наполеона в конверт. Связавшись по рации с императором, я попросил у него срочной аудиенции. Пусть Павел лично прочитает это письмо и заодно убедится в том, что я не собираюсь вести никаких политических игрищ за его спиной. В данном случае честность – лучшая политика. А для себя решил – надо всерьез заняться французским языком. На нем, как на втором родном, говорит вся российская аристократия. В этом я мог лишний раз убедиться, посетив недавно хлебосольное семейство Кутузовых.
Павел не особо удивился, узнав, что Бонапарт прислал мне личное послание.
– Вы знаете, Василий Васильевич, – сказал он с улыбкой, – я тоже на днях получил послание от Первого консула. Полагаю, что этот французский «Цезарь» решил предпринять столь активные дипломатические действия для того, чтобы подготовить почву для подписания с нами договора о военном союзе. Если вы позволите, я бегло ознакомлюсь с адресованным вам посланием, а потом переведу его вам.
Император прочитал письмо Бонапарта, слегка морщась от того, что почерк Наполеона был не совсем разборчивым, пару раз хмыкнул, а потом, положив послание на стол, на мгновение задумался.
– Я так полагаю, Василий Васильевич, – произнес наконец Павел, – этот хитрый корсиканец уже догадывается о вашем, скажем так, весьма странном появлении в нашем мире. Уж очень он к вам почтителен. Даже совета у вас просит, как нам всем вместе покарать эту «l’Angleterre maudite» – «проклятую Англию». И еще, господин Бонапарт выражает страстное желание встретиться со мной и с вами как можно быстрее. Какой он, однако, нетерпеливый!
– Ему надо спешить, – усмехнулся я. – Французские войска в Египте находятся в трудном положении. Фактически они в полной блокаде. Если их не выручить, то им ничего не останется, как сложить оружие. В нашей истории это произошло 27 июня сего года.
– Понятно… – задумчиво произнес Павел. Император покачал ногой, зачем-то потеребил золотую канитель на плюмаже, а потом произнес: – Действительно, господину Первому консулу надо поспешать. Я полагаю, что как только закончатся все наши английские хлопоты в Ревеле, нам следует удовлетворить его просьбу и встретиться с ним с глазу на глаз.
– Вот потому-то нам и нужно разбить вдребезги эскадру адмирала Нельсона, да так, чтобы все в Европе поняли – Англия не так уж сильна на море, как это кажется. Тогда никому в голову больше не придет мысль воспротивиться России и Франции, заключившим дружеский союз. Если, конечно, он состоится. Потому-то и надо как можно скорее встретиться с Бонапартом. Только как это сделать?
– Я велю графу Федору Ростопчину направить в Париж доверенное лицо, чтобы предварительно обсудить все статьи будущего договора. И неплохо было бы, чтобы сие лицо разбиралось в военных вопросах. Конечно, англичане сделают все, чтобы помешать нашему возможному союзу. Поэтому следует ждать с их стороны всяческих подлостей.
– Несомненно, ваше величество, – я кивнул головой, соглашаясь с императором. – Если вы не против, то я бы мог принять участие в предварительных переговорах с Бонапартом. Надеюсь, что вы мне полностью доверяете?
– Да Господь с вами, Василий Васильевич! – Павел возмущенно взмахнул руками. – Конечно, вам я доверяю! Но ведь это… Это очень опасно! Что будет, если вы попадете в руки англичан?! Я знаю, что вы мужественный человек и верны России, но ведь эти мерзавцы могут вас жестоко мучить и пытать, чтобы выведать все ваши секреты…
– Ну, допустим, если меня будут сопровождать люди подполковника Михайлова, то убить или похитить меня нашим врагам окажется не так-то просто. Да и для переговоров можно выбрать такое место, куда британцам не так просто будет добраться.
– Ну, смотрите, Василий Васильевич, – вздохнул император. – Только помните, что я вас всех очень люблю, и для меня было бы очень тяжело потерять любого из вас. А пока следует дождаться известия о виктории при Ревеле. Кстати, завтра я намерен провести совещание, где будут присутствовать все те, кто сойдется с противником лицом к лицу. Василий Васильевич, я полагаю, что и вы должны присутствовать на этом совещании. А пока всего вам доброго. До завтра…
6 (18) апреля 1801 года.
Санкт-Петербург, Михайловский замок.
Патрикеев Василий Васильевич,
журналист и историк
Не успел я откланяться и вернуться из Михайловского замка в свой кабинет в Кордегардии, как ко мне заглянул поручик Паскевич, прикомандированный к нашей команде и выполняющий обязанности дежурного офицера. Он сообщил, что на прием ко мне пришел некий артиллерийский подполковник, который желал бы со мной приватно побеседовать.
В последнее время ко мне зачастили с визитами разные ходоки, которые почему-то простодушно считали, что с моей помощью они смогут решить какие-то свои личные дела и добиться милости императора. Я хотел держаться в стороне от всех придворных дрязг и потому старался побыстрее спровадить просителей к графу Аракчееву. Но меня заинтриговал артиллерийский подполковник. Я вдруг вспомнил фамилию одного хорошо известного мне военачальника, который в 1801 году был как раз в этом чине.
– Скажите, Иван Федорович, – спросил я, – это случайно не подполковник Алексей Ермолов? Если да, то просите его.
Паскевич крякнул, покачал головой, а потом четко повернулся через левое плечо и вышел в коридор. Через пару минут в кабинет вошел молодой, богатырского сложения высокий подполковник с лицом волевым и решительным. Его серые глаза внимательно смотрели на меня. Он совсем не был похож на свой знаменитый «львиный» портрет, который в свое время широко растиражировали у нас.
– Добрый день, сударь, – обратился он ко мне. – Я весьма благодарен, что вы, несмотря на вашу занятость, нашли время, чтобы принять меня.
– Добрый день, Алексей Петрович. Скажу прямо – я давно хотел поближе с вами познакомиться. Наслышан, наслышан о ваших славных подвигах во время Польской кампании. Ваш орден за храбрость, проявленную при штурме Праги, вы получили из рук великого Суворова.
Ермолов слегка зарумянился и покосился на белый крестик ордена Святого Георгия 4-й степени, висевший на его богатырской груди.
– С вашего позволения, я хотел бы напомнить, что мне довелось поучаствовать в войне с турками и персами. Да и с французами мне тоже пришлось повоевать. А теперь, сударь, я готов отправиться в поход против нового врага, который готовится напасть на наши рубежи. Я слыхал от своих старых сослуживцев, что скоро на Ревель нападут англичане…
– Господин подполковник, а вы не забыли, что в настоящий момент вы находитесь в ссылке в Костроме? И не вы ли весьма непочтительно отзывались о государе, состоя в тайном обществе, которое хотело устроить заговор против его императорского величества? Не вы ли содержались под стражей в Петропавловской крепости? Впрочем, как я понял, вы уже осудили себя за ошибки молодости и теперь готовы верно служить царю и отечеству.
