– Договорились. Только пусть этот разговор останется между нами.
– Так тому и быть, – кивнул Михайлов. – Как я слышал, ты сейчас с Ростопчиным готовишь рандеву с посланцем Наполеона. О чем вы там будете с ним говорить – это не по моей части. А вот обеспечение безопасности рандеву, похоже, ляжет на мои плечи. Вы еще не решили – где и когда все произойдет?
– Когда?.. Чем быстрее, тем лучше. Наполеон торопит – его политика – как катание на велосипеде. Пока быстро едешь – движение вполне устойчивое. А как остановишься – начинаешь валиться на бок. К тому же французские войска в Египте находятся в отчаянном положении. С началом экспедиции в Индию давление на них ослабнет. А где? Понятно, что не в России и не во Франции. Встреча состоится, скорее всего, на нейтральной почве.
– Например, в Германии? – спросил я.
– Германия в данный момент понятие относительное. Пока она представляет собой некий конгломерат королевств, герцогств, графств и прочих мелких владений, некоторые из которых меньше, чем имение кое-кого из здешних помещиков. Понятно, что в первую очередь будут рассматриваться кандидатуры государств, которые обладают солидными вооруженными силами и, соответственно, определенной самостоятельностью в проведении внешней политики.
– Гм, – я почесал затылок. – Могу предположить, что в данном случае речь может идти о Пруссии. Великий Фриц заставил всю Европу уважать ее, и, хотя сейчас в Берлине сидит его внучатый племянник, на Пруссию многие продолжают смотреть с уважением.
– Мы тоже хотим предложить французам встретиться в Пруссии, – кивнул Патрикеев. – Только не в самом Берлине, а в другом городе. Скажем, в Кёнигсберге. Как-никак это столица Восточной Пруссии. К тому же туда легко можно попасть и по морю.
– Значит – Калининград? – я улыбнулся и покачал головой.
Помнится, в молодости я начинал там свою службу на погранзаставе, на границе с Польшей. Мне запомнились до сих пор сохранившиеся развалины на берегах Преголи – следы боев за одну из сильнейших крепостей Третьего рейха. Вспомнился Кафедральный собор и могила Иммануила Канта, остатки фортов, построенных в середине XIX века.
– Слушай, Васильич, если местом рандеву назначат Кёнигсберг, то сделай так, чтобы император поручил возглавить охрану нашей миссии мне. Договорились?
– Договорились! – Патрикеев улыбнулся и протянул мне руку.
6 (18 мая) 1801 года.
Санкт-Петербург. Михайловский замок.
Дарья Иванова, русская амазонка
Сегодня с утра Павел Петрович занимался тем, что великий комбинатор Остап Бендер называл «материализацией духов и раздачей слонов». То есть награждал тех, кто с триумфом вернулся из Ревеля. В числе «удостоенных» оказалась и я.
Правда, в отличие от наших мужчин, награду мне царь-батюшка вручил кулуарно, в присутствии ограниченного круга лиц. Ведь здесь еще вовсю процветает мужской шовинизм, и дамам вручать боевые награды не принято. А мне вручили именно боевую награду – орден Святой Анны 3-й степени (Василий Васильевич шепнул мне в момент награждения, что 4-й степени здесь пока нет – она будет введена лишь в 1815 году). Поскольку анненский темляк – знаменитая «клюква» – тоже пока не был придуман, император вручил мне анненское оружие с прикрепленным к эфесу маленьким симпатичным медальончиком – знаком ордена Святой Анны 3-й степени.
Я с трудом удержалась, чтобы в момент вручения не завизжать от восторга. Это надо же! – у меня теперь есть свое настоящее оружие – шпага с прекрасным клинком, на котором что-то было написано золотом, с позолоченным эфесом и блестящими черными ножнами. И теперь папа не сможет запретить мне ее носить – ведь эта награда вручена мне лично самим государем императором!
Павел, видя мое сияющее как медный таз лицо, тоже заулыбался и неожиданно подмигнул мне. Что бы это могло значить? Кстати, такая же награда, только перед строем, была вручена Саше Бенкендорфу. И это вполне справедливо – он так же, как и я, участвовал в перестрелке с английскими диверсантами, храбро палил из пистолетов, словом, показал себя с лучшей стороны. Сказать честно, за время нашего путешествия в Ревель он мне даже стал нравиться, хотя сильных чувств я к нему и не испытывала. Пока не испытывала…
А потом все бросились меня поздравлять. Папа, как всегда, буркнул под нос, что, дескать, не дело девке таскать на поясе шпагу, но все же по его глазам было видно, что он рад и горд за меня. Великая княжна Екатерина Павловна смотрела на меня восхищенными глазами и с большим трудом сдержалась, чтобы тут же при всех не попросить разрешения подержать в руках мою награду. Мелкие же представители царского семейства, не заморачиваясь этикетом, облепили меня и лапали шпагу, пытаясь вытянуть ее из ножен. С большим трудом я удержалась от желания нашлепать их по рукам, чтобы они оставили в покое оружие. Оно детям не игрушка!
Цесаревич Константин Павлович снизошел до приятельской беседы со мной. Правда, как мне рассказывали, он и до того выделял меня из всех представительниц прекрасного пола, которых сей августейший бурбон просто презирал. Ничего, найдется и на него Жанетта Грудзинская, которая быстро обломает великого князя
42. Но со мною Константин вел себя вполне прилично, с большим интересом расспрашивал о том, что произошло в Ревеле.
Отметили мы сие событие в Кордегардии. Там были уже все свои, тоже наградами отмеченные. «Градусники» долго стебались надо мной, предлагая разные варианты «замачивания» моей шпаги. Ведь награду по старой армейской традиции надо было поместить в емкость со спиртным. И если кресты ордена святого Иоанна Иерусалимского с трудом, но можно было засунуть в чашку, то шпага явно туда не влезала.
Вдоволь похохотав вместе с ними, я «приземлила» своих мучителей, сообщив, что не пью спиртное. Вообще не пью – из принципа.
– Ну что ж, принципы надо уважать, – развел руками подполковник Баринов. – Но ты, Даша, молодец! И я с удовольствием выпью за твое здоровье…
Все выпили, а я подняла вместе с мужиками бокал с сельтерской – что-то вроде нашей газировки. На том торжественная часть была окончена. Ну а далее я, как клещ, вцепилась в подполковника, решив ковать железо, пока оно горячо.
– Товарищ подполковник, Николай Михайлович, – заканючила я голосом мальчика Сережи из одноименного фильма, – возьмите меня в Париж! Я знаю, что вы собираетесь туда ехать для встречи с посланцами Наполеона. Я хорошая и послушная девочка…
Баринов, закусывавший после выпитого стакана вина, от моих слов чуть не поперхнулся куском ветчины.
– Кто тебе сказал, что мы собираемся в Париж? – воскликнул он. – А если и поедем куда, то уж всяко без тебя!
– Слыхала, а от кого – не помню, – нагло соврала я. О скорой встрече с наполеоновским доверенным лицом мне проболтался Бенкендорф. Но я не стала его закладывать.
