– Не забывай, что в этом городе я фон Меллау.
Про фамилию Удольф я ему говорить, понятно, не стал.
– Где ты остановился?
– У одной своей старой пассии.
Ага, «пассии» этой лет этак под шестьдесят, и она всего лишь моя квартирная хозяйка, но знать сие ему не обязательно.
– Тебя ожидали не ранее чем послезавтра – ведь записка в Мемель ушла лишь вчера.
Я промолчал, а фон Штегеманн продолжил:
– Впрочем, не важно. Давай я тебя накормлю, а затем с тобой хочет поговорить один мой… гость. Наедине.
– Да я и не голоден особо.
– Тогда идем.
Он провел меня по коридору к комнате, где когда-то жила его супруга. Два года назад она уехала на воды в Карлсбад, да так и не вернулась. По слухам, она закрутила там роман с каким-то венгерским гусаром, но фон Штегеманн, такое у меня сложилось впечатление, не особо по этому поводу горевал, и мне даже пришлось разъяснять ему, что мимолетные связи с чужими женами и дочерьми могут навредить нашему делу.
– Проходи. Сейчас к тебе придут.
Стены комнаты все еще были обиты дорогими шелковыми обоями с изображением цветов, а на окнах красовались кружевные занавески. Но ни кровати, ни тумбочек, ни других предметов дамского обихода здесь уже не было. Вместо них стоял тяжеловесный стол на резных ножках и четыре неудобных стула. А на самом столе расположился серебряный поднос с графином темной жидкости, двумя хрустальными бокалами и тарелкой с сэндвичами с ветчиной и сыром.
Я поднял пробку графина и осторожно понюхал содержимое – это был шотландский виски, причем весьма неплохого качества – редкость за пределами родины моих предков. Более того, судя по букету, он был изготовлен в диких горах на севере Каледонии
45 и стоил совсем недешево. Мне фон Штегеманн такого никогда не предлагал.
Через несколько минут открылась дверь, и в комнату вошел молодой человек, одетый довольно скромно. Его лицо напоминало то ли ящерицу, то ли змею, а редкий для этого времени загар, казалось бы, больше подошел испанцу или мавру, но никак не человеку северных кровей. Но я, увидев его, вскочил со стула – это был не кто иной, как сам сэр Роберт Томас Вильсон, человек, в свои двадцать три года давно уже ставший легендой среди тех, кого принято именовать рыцарями шпаги и плаща.
Я слышал краем уха о некоторых его похождениях, но не знаю, насколько эти рассказы соответствовали действительности. Достаточно и того, что его, внука торговца шерстью и сына малоизвестного художника без капли дворянской крови, его величество повелел именовать сэром – подобное было неслыханным нарушением всех правил. Я, как правило, презираю «новых дворян» – тех, кто купил титул баронета или барона, как и тех, кого в награду пожаловали дворянским титулом. Но перед Вильсоном я благоговел. И, хоть он был моложе меня и формально не был моим начальником, я был готов выполнить любую его просьбу – точнее, приказ.
Его загар свидетельствовал о том, что один из ходивших о нем слухов был похож на правду. Рассказывали, что его послали в Египет, чтобы он там всячески препятствовал захвату этой древней земли французами. Так что, судя по всему, Вильсон совсем недавно покинул страну пирамид.
Впрочем, времени на раздумья у меня не было – Вильсон улыбнулся мне одними губами, посмотрел на меня взглядом кобры и произнес:
– Рад вас видеть, виконт, в добром здравии.
– И я рад вас видеть, сэр Роберт. Но, как мне стало известно, вы отбыли в Александрию…
– Мне пришлось передать все дела, которыми я занимался в Египте, и срочно ехать в эту проклятую дыру.
– А зачем?
– Не спешите, виконт. В нужное время вы все узнаете. Но сначала расскажите, что у вас стряслось в Ревеле.
Внимательно выслушав мой рассказ, он задумчиво произнес:
– А вы полностью уверены в своем новом знакомце-ирландце?
– Уверен. Он дважды спас меня от ареста. А может быть, и от смерти. К тому же мы его многократно проверяли.
– Все равно, слишком уж много совпадений, вам не кажется? Появляется ниоткуда, с историей, которую невозможно проверить. Потом каким-то непонятным образом все рушится в Ревеле. Затем его узнают люди с «Бланш».
– Скорее всего, они обознались.
– Может быть, и так, но все равно случившееся наводит на определенные размышления. И, кроме всего прочего, он, по вашим словам, неплохо говорит по-немецки.
– Именно так.
– А где, по-вашему, простой ирландский матрос мог так хорошо выучить немецкий язык? Так что надо будет его еще раз проверить. Учитывая то, что нам предстоит сделать, необходимо иметь полную уверенность в людях. Их у нас и так слишком мало. Ведь нужны не только люди, на которых можно положиться – они должны быть верны его величеству, и, кроме того, не бросаться в глаза – тем более, никто не должен заподозрить в них англичан. А таких у меня, кроме вас, на данный момент всего двое. Наш хозяин в их число, сами понимаете, не входит.
– Это-то понятно. А что нужно будет сделать? Из-за чего вся эта спешка?
– В ближайшее время сюда прибудут личные посланники Наполеона и Павла, – эти два имени Вильсон произнес с плохо скрываемым отвращением. – От французов будет некто Дюрок.
– Я кое-что слышал про него. Это не самый легкий противник.
Сэр Роберт кивнул и продолжил:
– Кто будет от русских, нам пока неизвестно. Но намного важнее другое – по нашим сведениям, в числе их может оказаться один из тех непонятно откуда появившихся людей, с которыми нашим людям в Лондоне не терпится познакомиться.
– И нам необходимо расстроить эту встречу?
– Именно так. Но когда я узнал про этих «новых русских», мне показалось, что не менее важно будет привезти одного из них в Лондон.
– А как насчет других? Дюрока, главного русского и их людей?
– Ну, это как получится. По возможности без большой крови – это может привести к нежелательным последствиям.
– А если не получится?
– Вы имеете в виду, что они могут погибнуть? Если это и произойдет, то все должно быть похоже на несчастный случай, чтобы никто не смог в этом заподозрить ни лично нас, ни нашу старую добрую Англию…
Он немного помолчал, затем вынул стеклянную пробку из графина.
– «Миллтаун»
46, если я не ошибаюсь. Виски, достойный того, чтобы его пить за здоровье короля. – И он разлил его по рюмкам и провозгласил: – Здоровье его величества!
Виски действительно оказался божественным. Я было потянулся за графином, но сэр Роберт посмотрел на меня и сказал:
