– Правильно. Призрак «Великого Фрица» все еще бродит по Европе. Прусская армия выглядит внушительно, и лишь в октябре 1806 года в сражениях при Йене и Ауэрштадте французы вдребезги разнесли эту армию. Но сейчас пока лишь 1801 год, и никто даже не догадывается о том, что произойдет через пять с лишним лет.
– Вот именно. И еще. Игорь, я хочу предупредить тебя. По дороге в Кёнигсберг будь осторожен. Англичане вывернутся мехом наружу и сделают все, чтобы помешать вашему посольству. Особенно их интересуем мы – гости из будущего. Они уже и так немало знают о нас и потому страстно желают поближе с нами познакомиться.
– Это, Васильич, понятно. Я и мои ребята, которые будут сопровождать посольство, будут неплохо вооружены и экипированы. Кроме того, император направит в Кёнигсберг в качестве почетного эскорта сильный конвой. В числе прочих в нем будет Александр Бенкендорф и юный герцог Евгений Вюртембергский.
– Ну, с Бенкендорфом мне все понятно, он человек храбрый, да и в бою проверенный. А вот парня, может, не стоит брать? Молод он еще.
– Ну, это у нас его ровесников считают несмышленышами, которым следует памперсы менять и носы вытирать. А здесь такие как он уже воюют, причем не хуже, чем взрослые. К тому же мои парни его кое-чему научили. Пусть послужит, ведь он, как-никак, генерал. Правда, так и не побывавший ни в одном сражении.
– Ну так и ты, Игорь, тоже сравнялся с ним чинами. Так что можешь сидеть вместе с ним за одним столом, не нарушая субординацию.
Мы рассмеялись. Поговорив еще немного, я распрощался с Михайловым. Жаль, что я не могу отправиться вместе с ним в это опасное путешествие. Но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Так что будем трудиться там, где мы нужнее…
11 (23) мая 1801 года.
Гатчина. Приоратский дворец.
Генерал-майор Михайлов Игорь Викторович
Я знал, что император обожает красивые позы и прочие штучки-дрючки. Вот и сейчас, провожая наше посольство в Кёнигсберг, он решил доехать вместе с нами до Гатчины, чтобы там напутствовать нас перед дальней дорогой. Торжественное мероприятие должно было пройти в Приоратском дворце – резиденции Великого магистра ордена Святого Иоанна Иерусалимского, то есть самого императора. Мне доводилось бывать в этом небольшом, но очень симпатичном дворце, построенном не из камня или кирпича, а из обычной земли, по так называемой «землебитной технологии».
Суть ее заключалась в следующем: сняв верхний слой почвы, грунт выкапывали из карьера, разрыхляли и просеивали через сито, чтобы удалить камни и другие включения. В деревянную переставную опалубку засыпали подготовленную массу, предварительно установив опалубку на выровненную поверхность фундамента. Слой плотно утрамбовывали. По верху слоя наносился известковый раствор и вновь укладывался очередной слой грунта. Всего в ходе строительства дворца было уложено 11 790 земляных кирпичей. Строителем этого чуда был архитектор Николай Львов. Построен же он был в очень короткий срок – меньше трех месяцев. Весь дворец обошелся императору в довольно скромную сумму – 27 тысяч рублей.
Приоратский дворец прекрасно вписывался в окружающую его местность. Расположенный на берегу Черного озера, он отражается в воде. Дворец был выстроен в псевдоготическом стиле, башня, увенчанная высоким шпилем, остроконечные кровли, стрельчатые окна напоминали старинный замок. Я не единожды бывал в Гатчине, но каждый раз восхищался этим замечательным сооружением.
Павел с нескрываемой гордостью посмотрел на свой дворец и пригласил меня и Федора Ростопчина посетить его «скромную обитель».
– Не беспокойтесь, господа, – сказал император, – все займет совсем немного времени.
Мы вошли во дворец. Действительно, по сравнению с прочими императорскими резиденциями Приорат выглядел весьма скромно. Мебель красного дерева, хрустальные напольные и настенные жирандоли, зеркала в золоченых рамах – вот, пожалуй, и все. В своем кабинете Павел открыл резную деревянную шкатулку и достал из нее конверт.
– Это мое личное послание Первому консулу, – сказал император. – Очень бы хотелось вручить его лично мсье Бонапарту. Но, как мне кажется, господин Дюрок сможет передать мое письмо в руки адресату. В чужие руки оно попасть не должно. Если о нем узнают наши недруги, то в Европе разразится настоящее политическое землетрясение. Прошу об этом помнить. Я вручаю это письмо вам, господин генерал. Зная вас, я могу быть уверен в его полной сохранности.
Потом Павел по-отечески обнял нас и напоследок сказал: «С Богом!»
И мы тронулись в путь. Процессия наша со стороны выглядела весьма внушительно. В ней, правда, не было золоченой кричащей роскоши. Обычные кареты, правда, крепкие и надежные, красивые и сытые лошади. Нас сопровождали верхами всадники – их специально отобрали из числа конногвардейцев и казаков. Мои ребята – Скат, Алан и Коп, – чтобы не отсвечивать и не привлекать внимания, сидели в каретах. Их время еще не настало – по крайней мере, до самого Пскова нам вряд ли грозили какие-либо неприятности.
Маршрут же наш был следующим: Псков – Венден – Рига – Митава – Шавли – Тауроген – Инстербург – Кёнингсберг
55. Часть пути проходила через территорию бывшей Речи Посполитой, так что следовало быть бдительными – наши оппоненты могли сколотить бандгруппу из числа бывших участников польского мятежа 1794 года. Правда, в северной части бывшего Великого княжества Литовского, через который лежал наш путь, боевые действия велись не с таким размахом, как на территории самой Польши. Здесь воевал Михаил Огинский – посредственный военачальник и замечательный композитор, автор знаменитого полонеза, получившего имя своего создателя. Кстати, Огинский сейчас живет в Париже и сочиняет музыку, воспевающую Наполеона Бонапарта.
В пределах Пруссии нас должен встретить почетный эскорт (об этом Павел успел договориться с королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом), который послужит нам в качестве дополнительной охраны. Возглавит этот самый эскорт генерал-майор Гебхард Либерехт фон Блюхер. Да-да, тот самый «Генерал Вперед», лихой рубака и выпивоха, разгромивший Наполеона при Ватерлоо. Надо бы поближе познакомиться с ним. Дядька сей весьма любопытный, успевший повоевать с французами и даже разбивший в 1795 году в сражении при Киррвейлере отряд дивизионного генерала Мишо. Правда, герр Блюхер изрядный франкофоб, и потому ему не следует знать о цели нашей поездки.
Решив чуть позже посоветоваться об этом с Ростопчиным, я стал смотреть в окно кареты и незаметно для себя задремал…
12 (24) мая 1801 год.
Санкт-Петербург.
Иванов Алексей Алексеевич,
частный предприниматель
и любитель военной истории
Покой нам только снится. Так, кажется, писал поэт Блок. По прибытии в столицу мы чуток перевели дух и снова впряглись в лямку, занимаясь каждый посильной работой.
