— Это Мия, — сказала она. — Мама подарила ее мне на день рождения, когда мне исполнилось восемь. Поначалу я делала ей макияж, а сейчас все больше прически.
Она повернула куклу и показала мне косу, которую она назвала «рыбий хвост».
— Красиво, — сказала я.
— Хочешь, и тебе такую сделаю?
Лу уже подошла к письменному столу и выдвинула стул.
— Мама просто с ума сойдет, когда увидит твои волосы, — заявила Лу, когда все было расчесано. — Просто обалдеет от твоих волос. Но тебе надо получше о них заботиться. Надо заплетать на ночь косу, чтобы они не спутывались.
Когда я ответила, что не умею, Лу громко засмеялась. Никогда в жизни она не встречала девочку, которая не умела бы заплести самую простую косу.
— С прической я умею делать только одно — снимать волоски, — сказала я. Это правда: снимать волоски с себя и других мое любимое занятие. Оно меня очень успокаивает.
— Может быть, тебе стоит начать работать в салоне красоты? — предложила Лу, которая уже начала заплетать мои волосы. — Что скажешь? Хочешь стать ровняльщицей усов в нашем с мамой салоне?
— А разве есть такая профессия?
— А мы решим, что такая профессия будет.
— Ну хорошо.
— Это значит «да»?
— Да.
В дверь поскреблись. Лу попросила меня подержать косу и пошла открывать дверь.
— Ну заходи, Письколо, — сказала она.
Пикколо подошла ко мне. Она так виляла хвостом, что все тело ходило ходуном.
— Маленькая счастливая история, — сказала Лу, убрав свою куклу подальше от морды Пикколо. Лу очень надеялась, что однажды и о ней такое скажут. Никто не догадается, что она все детство провела по разным психушкам. Люди будут уходить из ее салона с прекрасными прическами и говорить, что эта девушка — действительно счастливая история.
10
Они как раз объехали участок дорожных работ у Эребру, когда позвонила Мария. «Одна маленькая трудность, когда заводишь детей, — подумала Чарли, — что не можешь совсем перестать контактировать с другим родителем, даже после развода». Андерс и Мария уже больше года в разводе, однако Мария звонила ему так же часто, как и прежде. То насморк, то непромокаемые варежки, то методический день в садике. Чарли давно ее раскусила и сказала Андерсу, что все эти звонки — всего лишь способ продолжать контролировать его, что ему следовало бы общаться с ней по телефону и эсэмэсками. Но он, похоже, не воспринял ее совет — тут же ответил.
— Чего она хотела? — спросила Чарли, когда Андерс проговорил пять минут, отвечая, что он понимает, что он проверит, что ее мама, возможно, могла бы посидеть в какой-то день.
— Она требует больше денег, — сказал Андерс.
— Но разве вы воспитываете его не по очереди?
— Да, но иногда ей приходилось срочно подключаться, когда я задерживался на работе, а поскольку она тоже вышла на работу, то… и все стоит денег — и няня, и уборщица и… что такое? — спросил Андерс, когда Чарли слишком уж громко вздохнула. — Ты считаешь, что неправильно прибегать к посторонней помощи? Я думал, ты поддерживаешь освобождение женщин от домашней рутины.
— Не поддерживаю, если оно происходит за счет других женщин, имеющих худшие возможности.
— Что ты имеешь в виду?
— Я, кажется, ясно выразилась.
— Разве не хорошо создавать новые рабочие места?
— Да без разницы, — ответила Чарли.
— В каком смысле без разницы? Что за манера всегда менять тему, когда у тебя закончились аргументы… Что с тобой?
Андерс обернулся к ней.
— Не знаю, — пробормотала Чарли. Она положила руку себе на грудь и пыталась вдохнуть, но у нее никак не получалось сделать глубокий вдох.
Андерс свернул на боковую дорогу и остановился на обочине.
— Ничего страшного, — выдавила из себя Чарли, когда Андерс выскочил из машины и рывком распахнул дверь со стороны пассажирского сиденья. — Мне уже полегчало. Это просто… думаю, это всего лишь паническая атака.
— Всего лишь? — воскликнул Андерс. — По-моему, это очень серьезно.
Он вернулся к водительскому сиденью.
— Ты намерена рассказать, в чем дело?
— Я же тебе сказала — со мной случилась паническая атака.
— А отчего происходят такие вещи?
— У нас нет времени на такие глупости, — сказала Чарли. — Садись и поехали, поговорим по дороге.
Андерс снова вырулил на дорогу. Они так долго просидели молча, что Чарли начала надеяться — он оставил эту тему, но тут он снова заговорил:
— Я не могу работать с тобой, когда ты не рассказываешь, что происходит. Это непрофессионально…
— Так что ты намерен сделать? — поинтересовалась Чарли. — Вернуться и потребовать себе напарника с более стабильной психикой?
— Я просто хочу знать, как твои дела.
— В последний раз, когда я разговаривала с тобой об этом, ты нажаловался на меня начальству.
— Ты со мной не разговаривала, — возразил Андерс. — И нет необходимости снова поднимать эту тему. Я сделал то, что было необходимо, чтобы спасти следствие и тебя.
— Ты мог бы поговорить со мной.
— С тобой не так-то просто поговорить, когда на тебя опять накатывает. С моей точки зрения, я пытался помочь тебе.
— Спасибо за заботу.
— Чарли, — проговорил Андерс. — Сейчас у нас нет времени ссориться. Я только хочу сказать, что как бы мы с тобой ни были близки как коллеги и друзья, я не буду закрывать глаза, если ты опять ухнешь в омут, и не буду лгать, чтобы выручить тебя здесь и сейчас. Знаю, ты меня за это ненавидишь, но я хотел уточнить, чтобы тебе ясна была моя позиция.
— В этом нет необходимости, — буркнула Чарли. — Но все равно, спасибо за… уточнение.
11
Центр Карлстада сильно изменился с тех пор, как Чарли приезжала сюда в последний раз. Тогда ей было тринадцать, и она поехала в кино с одноклассницей и ее добросердечной мамой. В тот раз город показался ей огромным, но сейчас, на фоне Стокгольма, он как будто уменьшился.
— Ты часто здесь бывала? — спросил Андерс, когда она упомянула об этом. — В смысле — это ведь недалеко от Гюльспонга.
— Это еще как посмотреть, — пожала плечами Чарли. — У нас особо не было денег, чтобы ездить куда бы то ни было.
— Понимаю, — кивнул Андерс. — Вернее, — поправился он, — пожалуй, до конца все же не понимаю. Каждый раз забываю, откуда ты родом.
«Если бы я сама могла об этом забыть», — подумала Чарли.
По главной улице сновало множество народу. Чарли показалось, что в глазах у людей тревога. Новость о пропавшем младенце никого не оставила равнодушным.
