– Унаследовал. Моя фамилия – Мирикс.
Значит, он родственник Аннализы. Это объясняет его заинтересованность в том, чтобы помочь ее призраку.
– Я думал, что здесь никто не живет, когда приехал в первый раз. Вы давно здесь живете?
– Да, некоторое время. Но я не постоянно нахожусь в доме.
Ботинок Брана скрипнул по ковру, когда он снова шевельнулся в кресле. Дэниел подозревал, что что-то доставляет ему дискомфорт – может, артрит или еще какое-нибудь хроническое заболевание.
У него был еще один насущный вопрос, и он изо всех сил пытался понять, как его получше задать. Он разломил булочку пополам и намазал половинки маслом, собираясь с мыслями.
– Причина, по которой вы хотели, чтобы я запирал дверь и зашторивал окна после полуночи, это… Аннализа? Вы не хотели, чтобы я узнал, что в усадьбе водятся эээ… – он никак не мог подобрать слова, чтобы выразиться тактично. – Привидения.
И снова хриплый, скрипучий смех заставил Дэниела напрячься.
– Вы правы. Аннализа бывает любопытной. Хотя, кажется, вы восприняли ее появление вполне любезно.
Дэниел неловко пожал плечами, хотя знал, что Бран этого не заметит.
– Ну, в принципе, я ничего не имею против призраков. Но я никогда не видел ни одного, – он отрывал по кусочку от булочки. – Может, я могу что-нибудь сделать для нее… чтобы помочь?
– Вылечить ее невозможно. Поэтому, единственное, что вы можете сделать – это сохранить те места, которые ей нравятся. Ее склеп. Ее сад. – Бран замолчал, и кожаное сиденье снова заскрипело. – Вы знаете о ее заболевании?
– Аллергия на солнце? Да.
– При жизни она не могла выходить из дома днем, но расцветала при лунном свете. Насколько я понимаю, сад был ее убежищем. Пока она была в доме, она находилась во власти матери. Но в саду Элиза Мирикс бродить не любила. Поэтому внешний мир стал настоящим убежищем для девочки при жизни. Похоже, она продолжает придерживаться этого образа существования и после смерти.
– Ее призрак не заходит в дом?
– Нет, никогда.
Дэниел крошил недоеденный хлеб между пальцами.
– Она живет не в башне?
Бран на секунду замолчал, потом ответил, и голос его прозвучал устало.
– Нет. Я не против, чтобы вы гуляли по особняку, но от башни держитесь подальше. Это единственное правило, нарушения которого я не прощу.
В голове Дэниела возник образ стоящей у окна фигуры. Может, там живет Бран? Но если да, то почему замки на двери снаружи? Может, он прячет в башне кого-то еще?
Дэниел чувствовал, что время для разговора с хозяином дома подходит к концу. Поэтому решил задать вопрос, который беспокоил его с тех пор, как он увидел склеп девушки.
– Как умерла Аннализа? Вы сказали, что ее мать что-то сделала с ней?
– Да. Безумие Элизы Мирикс усиливалось с каждым годом. Когда доктор, лечивший Аннализу, попытался предложить лечение и Элизе, его сразу уволили. Одна из ее брошей пропала, и она выгнала всех слуг из дома, размахивая ножом. Вы видели, что творилось в доме – спасаясь, люди побросали все свои дела, и убежали. Так и получилось, что она осталась наедине с Аннализой, которая оказалась в ловушке ее безумия, со временем погубившего ребенка. Она стала воображать, что Аннализа – ведьма, а боязнь солнечного света – это знак небес, что девочка была порождением дьявола.
Дэниел ждал продолжения, полная ложка супа зависла над тарелкой. Но до него доносилось только потрескивание камина и изредка шипение свечи.
Затем Бран вздохнул, и глубокая всепоглощающая усталость переполнила его хриплый голос.
– Она сожгла Аннализу на костре.
От ужаса Дэниел выронил ложку и зажал рот рукой. Он представил девочку на картине с широко раскрытыми глазами и намеком на улыбку – всю пронизанную ужасом.
– Это ужасно.
– Да, это было ужасно. Мне кажется, что именно поэтому Аннализа до сих пор не может обрести покой. Насильственная смерть, как правило, отражается на этой сфере. Я хотел бы извиниться и покинуть вас, мистер Кейн. Что-то я очень устал. Спокойной вам ночи.
Дверь скрипнула. Дэниел даже не слышал, как мужчина поднялся, но повернулся, чтобы посмотреть, как тот уходит. Он как раз успел увидеть, как исчезает спина в темном пальто в дверном проеме в гнетущем мраке холла.
– Подождите! Еще один вопрос – здесь живет кот – он такой тощий…
– Не обращайте на него внимания. Он сам о себе заботится.
Голос стал совсем слабым, а его эхо, наоборот, отражалось так сильно, что Дэниел не мог сказать, в каком направлении пошел Бран. Он встал со стула и направился к выходу, но его собеседник уже исчез.
– Спокойной ночи. И да, спасибо, что уделили мне время.
Дэниел оперся рукой на открытую дверь и выдохнул. Разговор с Браном был одним из самых напряженных испытаний в его жизни.
По крайней мере, он ответил хоть на какие-то вопросы. Бедная Аннализа. Сгореть заживо – даже представить не могу, как это было ужасно.
В столовой его ждали теплый суп и булочка, но у Дэниела пропал аппетит. Он собрал тарелки и приборы и пошел на кухню помыть их. Он не хотел оставлять эти хлопоты на Брана. Он не смог определить возраст своего работодателя, но тот определенно был немолод, и несколько минут разговора утомили его.
Когда он смыл последние крошки с тарелки, его мысли вернулись к башне. Бран не ответил ему, кто там живет, хотя Дэниел был уверен, что видел в окне чье-то лицо.
Все это очень странно. Бран – не привидение, и все же он живет в доме, который по сути непригоден для жизни. Ни электричества, ни воды в кранах, никто сто лет не вывозит мусор. И никаких доставок продуктов. Только Джоэла наняли незадолго до меня.
Бран сказал, что не находится в доме постоянно. Но Дэниел понимал, что он может приходить из города каждый день. Или даже он мог бы построить на участке еще одно здание, хотя Дэниел подозревал, что уже обнаружил бы его.
Все полотенца на кухне были ветхими, поэтому Дэниелу пришлось встряхивать тарелки и столовые приборы, пока они почти не высохли. Он старался не думать о поварах и горничных, которых хозяйка с ножом гнала из помещения.
Интересно, как она выглядела? Были ли ее волосы такими же тонкими и светлыми, как у Аннализы? Была ли она тоже высокой и худой? Когда он перемещал кости в новую могилу, он видел испачканные землей клочья одежды. Возможно, они стали черными из-за того, что разложились. Но Дэниел легко мог представить себе сумасшедшую, одетую в темные цвета. Они бы соответствовали ее стилю декора. В доме царила элегантность и утонченность, но они излучали холод и недоброжелательность, как если бы осуждали всякого, кто переступал порог дома, и вполне могли проявить злобную неприязнь к тем, кого сочли бы недостойными.
