Дэниел пристально оглядел его, пытаясь отыскать изменения. Кожа Кайла была чуть более серой, отсутствовал обычный румянец. Веки были полуопущены, а щеки, казалось, обвисли больше обычного. Жесткая больничная пижама белого цвета не шла ему.
– Привет, – сказал Дэниел.
Он ненадолго задержался в дверях, так как не был уверен, что ему будут рады.
– Ага, явился наконец-то.
Кайл бросил телефон на поднос рядом с чаем. Он не улыбнулся, но его лицо не выражало и капли страха.
– Хочешь печенье? По вкусу как мусор.
Дэниел не был голоден, но и отказываться от оливковой ветви
[7] тоже не хотел.
– Давай попробую. Спасибо, – он уселся на стул рядом с кроватью Кайла и взял печенье в пластиковой упаковке. Он вертел упаковку в руках, делая вид, что его интересует бренд.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как будто меня вышвырнули из окна.
Губы Кайла, наконец, растянулись в улыбке, но выражение лица указывало на то, что он лукавит. Он поднял левую руку, закутанную в бинты.
– Говорят, будет шрам.
Фраза «прости» чуть не слетела с губ Дэниела, но он вовремя остановил себя. Падение произошло не по его вине, и извинение было бы одновременно признанием вины и того, что произошло. И ему не хотелось давать Кайлу повод следовать в этом направлении. Для всех, включая Кайла, будет лучше, если он останется в неведении.
– Да, паршиво.
– Еще как паршиво. – Кайл улегся и откинул голову на подушку за спиной. – Ты здорово влип с этим домом. Послушай, вали оттуда поскорее, а то нечто подобное случится и с тобой.
Дэниел почувствовал, как его сердце забилось быстрее, но лицо оставалось безмятежным. Когда он заговорил, его голос почти не дрогнул.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты, наверное, надеешься, что я ничего не видел. Или на то, что я думаю, будто мне это приснилось. Или что тебе удастся убедить меня, будто это была галлюцинация, – взгляд Кайла сделался жестким и колючим, когда он изучал лицо Дэниела. – Но я знаю, что видел. Я видел, как Бран Мирикс, который умер предположительно две сотни лет назад, тащил меня через весь дом.
Дэниел попытался рассмеяться, но смех прозвучал сдавленно.
– Я видел его гниющее лицо.
Голос Кайла продолжал звучать ровно. В нем не было ни тени страха или гнева – он просто констатировал факты. И это нервировало.
– Серый, как вурдалак, изможденный и весь в язвах, скелет, обтянутый кожей. Он – мертвец, и он должен лежать в могиле, но почему-то разгуливает по поместью.
У Дэниела так перехватило горло, что он не мог сглотнуть.
– А ты уверен, что не ошибся? Ты же был пьян…
Кайл взял телефон, потыкал в экран и показал Дэниелу портрет, написанный в стиле портрета Аннализы. На портрете кожа Брана была еще здоровой и упругой, но прикрытые тяжелыми веками глаза, длинный нос и черные волосы, гладко зачесанные от висков, были безошибочно узнаваемы.
– Бран Мирикс умер в 1805 году, когда в деревне свирепствовала чума. – Кайл скривил губы. – Только этот ублюдок не пожелал остаться среди мертвых.
Глава 20
ДЭНИЕЛ ПЕРЕВЕЛ ВЗГЛЯД с портрета в телефоне на лицо Кайла. Сердце стучало так бешено, что ребрам было больно.
– Ты кому-нибудь рассказывал об этом?
– Кого ты имеешь в виду? Медсестер? Конечно, нет, – Кайл опустил телефон на грудь. – Я ж не дебил. Кто мне поверит. Кроме тебя, конечно. Потому что ты видел то же самое, что и я. Этот ходячий труп предложил тебе работу, и ты согласился.
Дэниел сжал руки в кулаки на коленях и откинулся на спинку стула. Он пытался говорить ровно, но понимал, что двоюродный брат чувствует себя хозяином положения, и Дэниел боялся, что он воспользуется своим преимуществом.
– Вот поэтому тебе нельзя возвращаться в этот дом. Ты же понимаешь, что тебе там находиться небезопасно?
– Там хоть кому небезопасно находиться. – Кайл прищурился. – А ты ведь собираешься вернуться?
– Сейчас это неважно.
– Черт. Ты уже вернулся. Поэтому ты и пришел сейчас, да? Чтобы попытаться защитить убийцу? – Кайл сжал переносицу большим и указательным пальцами. – Какой ты все-таки идиот.
– Мне некуда было идти.
Дэниел не хотел ссориться, но слова прозвучали как укор. Он прокашлялся и продолжил более мягко.
– Ты же поменял замок в квартире.
– Я дам тебе ключ. Только больше не ходи в дом этого маньяка, договор?
Дэниел насторожился.
– А почему ты не хочешь, чтобы я ходил туда? Сам собираешься навестить его, когда выйдешь из больницы? Со мной Бран вел себя очень вежливо и был внимателен. Он просто не любит, когда люди копаются в его вещах и крадут семейные реликвии.
– Похоже, ты меня совсем не слушал.
Кайл хлопнул ладонью по подносу. Чай вылился из кружки и растекся по пластику.
– Он – убийца! Вся их проклятая семейка слыла безумной. А он вообще был полным психом. Ты и моргнуть не успеешь, как он тебя прикончит.
– Ты врешь.
Кайл фыркнул и схватился за телефон.
– Когда он учился, загадочным образом погибали его сокурсники. Он точно был замешан во всех смертях, но доказать ничего не смогли. Поэтому от него просто избавлялись – переводили из школы в школу. Когда он вернулся домой, то мирно просуществовал лишь две недели, а затем до смерти забил мать в саду. После ее убийства он отправился в ближайший город и в кровожадной ярости убивал всех, с кем встречался. – Кайл опустил трубку. – Это были крестьяне. Женщины и дети, Дэн. Люди, которые не сделали ничего плохого.
Дэниел не чувствовал пальцев. Он попытался разглядеть, что за статью читает Кайл, но текст на телефоне был слишком мелким.
– Да, он убил свою мать. Но она убила его младшую сестру, поэтому он убил ее. На невиновных он не стал бы нападать. Он не…
– Да неужели? Конечно, он преподнес тебе пристойную версию того, что произошло. – Кайл гоготнул, запрокинув голову. – Его мать не убивала сестру. Его мать всю жизнь пыталась защитить девочку. Особняк находился в нескольких минутах ходьбы от маленькой деревушки, и горожане были суеверны до безумия. Однажды наступил сильный голод, и они решили, что какая-то ведьма наслала на них заклятье. А кто был самой вероятной кандидатурой на роль ведьмы? Маленькая богатая девочка, которая покрывалась волдырями на солнце. Поэтому они затащили ее на кладбище и сожгли.
Голова Дэниела кипела. Он прижал руки к вискам, пытаясь успокоиться. Он помнил, какое выражение лица было вчера у Брана. Он был подавлен горем, когда рассказывал о своей матери и сестре.
