– Немного интересуюсь. Расскажите мне о них, пожалуйста? – попросил Дэниел, все глубже погружая пальцы в шерсть Алонзо.
– Теперь это все очень старые истории, – она взяла блюдце.
Чашка дрожала в ее руках, и на секунду Дэниел испугался, что изуродованные артритом руки не смогут ее удержать. Но старушка справилась и подула на дымящуюся жидкость.
– Им двести лет. Может, больше. Семья жила в большом особняке на холме. Мать и двое детей. Мириксы. У семьи было много денег – покойный муж был герцогом. Их деньги делают город богатым.
Киршнер немного помолчала, бросив на Дэниела испытующий взгляд, как если бы она думала, стоит ли ему все это рассказывать, и он ободряюще кивнул.
– Продолжайте.
Она прищурилась.
– Дэниел верит в науку. Старые истории для него мифы, да?
– Э… не обязательно, – он пока не хотел рассказывать о своем работодателе. – Я верю в призраков.
Она издала еще один бормочущий звук, сделала еще один глоток, и чашка задрожала в ее руках.
– Дэниел хороший мальчик. Имеет открытый ум. Сегодня люди не верят старым историям. Они не понимают, поэтому думают, что все это выдумки! Семья Мириксов происходила из… из…
– Викингов? – подсказал Дэниел.
Она кивнула.
– Да, да, семья викингов. Военачальники. Говорят, великий король превратился в чудовище во время битвы. Зверь с огромными когтями и клыками. Убивает врагов одним ударом!
Она изобразила, как он уничтожал врагов и рычал, обнажив зубные протезы и взмахнув рукой в воздухе. Чай в ее кружке опасно булькнул, и Дэниел бросился к ней, чтобы помочь удержать чашку.
– Оборотень.
– Хорошо, Дэниел, да. Семья Мириксов стала очень богатой, построила особняк, построила город. Назвали дом «Крейвен Мэнор». «Крейвен» означает «страх», «трус», да? Дом должен был наводить страх на людей, которые его видели. Но со временем значение изменилось. Люди стали говорить, что это дом трусов. Великий полководец давно умер. Потомки Мириксов рождались болезненными и странными. Все больше и больше они прятались в своем доме и общались с людьми только с помощью писем.
Миссис Киршнер снова поправила плед и зашаркала пушистыми розовыми тапочками. Дэниел заметил, что она сменила и старые дырявые серые тапочки, и вообще выглядела восхитительно.
– Наконец, в великой семье Мириксов остается всего трое: мать и двое детей. Муж умер молодым. Сын был сильным, но дочь болеет. Не могла быть на солнце – его свет обжигал кожу. – Она снова цокнула. – Сын уехал в новую страну для учебы. Мать осталась присматривать за дочкой.
Дэниел придвинулся немного ближе.
– А вы знаете, какой она была, эта Элиза Мирикс? Злая?
– О нет, нет. Очень робкая женщина, очень милая. Боялась всего, поэтому весь день пряталась в поместье. Боялась врачей, но ради дочери разрешила одному прийти, – миссис Киршнер грустно вздохнула. – А потом во Флинтон пришел голод. Урожай не растет. Животные пали от голода. Люди спрашивают почему. Тогда все очень религиозны. Очень, э-э… очень суеверны. Священник говорит, что они прокляты, что ведьма убила их растения. Они ему верят. Они ищут ведьму. Решают, что это, должно быть, маленькая девочка из поместья.
– Но она же совсем маленькая, – вырвалось у Дэниела против воли.
Но миссис Киршнер, похоже, ничего не заметила.
– Да, да, всего двенадцать. Но селяне говорят, она безбожница. Она никогда не ходит в церковь, потому что днем не может выйти из дома. Они думают, что солнечная болезнь – это метка демонов. Они говорят, что она ведьма, и нападают на поместье. Тащат ее в город, и сжигают у столба.
Дэниел поморщился. Он не ожидал, что миссис Киршнер знает все кровавые подробности, но она без колебаний пересказала их все.
– Когда приехала мать, остались только обгоревшие кости. Она собирает их в ведро и забирает с собой домой. Очень грустно. Запирается в доме, больше никогда не выходит. Потом сын возвращается из школы.
Алонзо поерзал на коленях Дэниела. Он придержал кота, чтобы тот не упал, и продолжил почесывать ему холку.
– Что вы знаете о сыне?
– Бран. Он был нехороший человек. Очень жестокий, очень злой. Он любил сестру и думал, что в ее смерти виновата мать. Напал на нее. Убил ее. Зарыл в мелкой могиле. Потом поехал в город, – она бросила на него еще один испытующий взгляд. – А дальше люди не верят. Но легенда гласит, что он стал великим зверем, как воин-викинг из его предков. Монстр и тень, взламывающие двери, убивающие, когда люди пытались его остановить. Он оставил после себя ужасную болезнь… чуму. Она проникала в людей, и они гнили заживо. Некоторые убегают в лес, но Бран ловит их. Другие прячутся в церкви.
Дэниел представил дверь, сорванную с петель, следы огромных когтей, вспоровших дерево. Он был рад, что на коленях сидит Алонзо – кот согревал его.
– Они думали, что святая земля спасет их, – миссис Киршнер покачала головой и пробормотала что-то по-немецки. – Не спасла. В ту ночь умерли все, кто сбежал в церковь. Все до единого. А после того, как он ушел, болезнь распространилась по городу, убивая людей, которые прятались. Когда они понимают, что произошло, люди из других городов присылают помощь. Докторов, лекарства. Но все, кто приходит в город, заболевают той же болезнью. Она растет в их жилах, как растение, и убивает в тот же день.
Дэниел моргнул и увидел трупы, раздутые и покрытые грибком. Он вытекал из трещинок на коже. Его пальцы дрожали, и он пожалел, что не попросил разрешения миссис Киршнер принять душ перед тем, как сесть. Но к тому моменту он уже слишком глубоко погрузился в ее рассказ, чтобы прерываться.
– Когда они видят, что чума распространяется, другие города перестают присылать помощь, – миссис Киршнер допила чай и поставила чашу. – К себе тоже никого не пускают. Некуда людям деться. В них стреляют, когда видят, как они идут по дороге. Боятся, что зараза распространится, да? Не хотят, чтобы их семьи умирали.
Он медленно кивнул. Это звучало ужасно – отказать в помощи умирающим… Но если в опасности и твоя жизнь, и жизнь всех, кто тебе дорог…
– Флинтон мертв через два дня, – она подняла вверх два жестких пальца. – Ни люди, ни животные не живут. Другие города соглашаются – они не разрешают никому приезжать из страха новых смертей. Он становится городом-призраком. Мертвый город. Забытый. Вокруг лес, поэтому растения растут по всему городу. Сейчас его нет на карте. Люди забывают, что он есть. Если об этом пишут в книгах по истории, то говорят только о чуме. Ни слова о Мириксах или большом звере. – Она пожала плечами. – Все, что осталось, – это истории, рассказанные друзьями, вроде этой.
– Спасибо, – во рту у Дэниела пересохло, и он допил чай, но это не помогло. – Спасибо, что вы мне об этом рассказали.
Она сложила руки и вздохнула.
– Мне приятно поговорить об истории. Я скучаю по ней, да? Хочется снова встретиться с историческим обществом. Но нас осталось так мало, и у нас нет денег на аренду помещения. Но, может… может, мы что-нибудь придумаем. И я снова смогу видеться с друзьями. Посмотрим, начнем ли мы снова встречи, хотя бы ненадолго.
