Она умирает. Дэниел сощурился, чтобы защититься от потока черных осколков. Элиза разрушалась. Казалось, что кто-то всунул ей в грудь магнит, и ее тело втягивалось в него. Разлетались на кусочки когти. Втянуло внутрь лицо. Конечности дернулись в последний раз. А затем из нее вырвался клуб черного дыма. Дэниела чуть не вырвало, когда накрыло этим дымом. Время застыло. Казалось, весь мир покрылся этой тяжелой, холодной пылью. Дэниел зажмурился и пытался не дышать, несмотря на сотрясающий его кашель.
Но дождю, наконец, удалось рассеять дымную пелену. Воздух постепенно очищался. Легкие Дэниела перестало жечь. Он моргнул, открыл глаза и увидел, что все вокруг покрыто слоем сажи. Там, где в последний раз стояла Элиза, лежала кучка пепла. Дождь превращал его в глинистую грязь. Как только смыло почти весь пепел, в центре кучи заблестел металл.
Дэниел подбежал вперед и здоровой рукой вытащил талисман из обугленных фрагментов. Он был теплым. Вот значит, как. Кайл, наверное, сунул его в карман. А Элиза проглотила талисман вместе с Кайлом.
Ни от Кайла, ни от Элизы ничего не осталось. Дэниел откинулся назад. Грудь болела, в голове стоял туман. Он должен был чувствовать радость или, по крайней мере, облегчение, но вместо этого просто впал в ступор. Он прижал талисман к груди.
Мерзкое ощущение ползущего по телу грибка исчезло. Дэниел посмотрел на поврежденную руку, но поморщился и снова отвернулся. Кожа отливала оттенками серого и черного. Он не мог согнуть пальцы. Но грибок перестал распространяться. Наверное, он должен быть благодарен и за это.
Бран был покрыт слоем липкой черной сажи. Дэниел вернулся к нему, прижал пальцы к шее. Тонкая кожа была холодной, как мрамор, пульса не было. Дэниел догадывался, что пульса у Брана, возможно, не было уже несколько десятков лет. Но черты его лица тоже расслабились, обмякли. Он выглядел умиротворенно. Углом своей футболки Дэниел попытался стереть грязь с лица Брана. Однако и его одежда была покрыта той же копотью, и он лишь просто размазал ее. Он выдохнул и опустил голову.
Рядом возникла Аннализа. Он чувствовал, как исходит от нее ледяной холод, усиливая его дрожь, но он не отступил. Ей было страшно и одиноко. Ей нужен был друг.
– Я не оставлю тебя, – пробормотал он. – Ты не останешься одна.
Она ничем не показала, что слышит его.
Дэниелу показалось, что он просидел несколько часов в окружении разбитых статуй. Зарево пожара за вершинами деревьев исчезло. Дождь медленно затихал. В конце концов, край неба озарился легким сиянием и обещанием света. Он провел целую ночь во тьме и теперь был рад солнцу. Дэниел с облегчением снова увидел заросший сад.
Он поднял опухшую руку. Невозможно было представить, что это – часть его тела. Ноги все еще дрожали, но он надеялся, что сможет идти. Он опустился на колени.
– Я собираюсь пойти в коттедж, – сказал он Аннализе. – Пойдешь со мной?
Она осталась сидеть, обхватив колени руками, спрятав лицо под копной прекрасных волос. Дэниел сглотнул и снова посмотрел на Брана. Ему нужно было где-то высохнуть. Когда дождь утих, и наступил рассвет, его охватил страшный холод. Он может замерзнуть. Если он не двинется с места сейчас, то вряд ли потом встанет.
Он представил, как уходит и оставляет Брана в саду. Он представил, как вернутся вороны и будут клевать его тело, как суетливо буду бегать по нему насекомые. Как сажа будет проникать сквозь веки, меж зубов, в поры. И не мог этого вынести.
Дэниел просунул руку под шею Брана и приподнял его. Он не надеялся, что сможет нести этого человека, особенно сейчас, когда все его тело ныло от усталости. Но, приподняв, понял, как мало тот весил – не больше, чем тощий черный кот. Поврежденной рукой подхватив Брана под коленями, Дэниел поднял его, пошатнулся, но устоял.
– Пойдем, Аннализа?
Он не видел девочку, но знал, что с первыми лучами рассвета она могла скрыться в склепе. Он глубоко вздохнул и постарался унять дрожь в коленях, чтобы не упасть, и двинулся в лес.
Дождь превратился в морось, но с деревьев продолжали скатываться крупные капли. Дэниел едва чувствовал их. Одежда насквозь промокла и казалась ужасно тяжелой, ботинки месили грязь. Ему казалось, что он никогда не согреется.
Из-за деревьев показался коттедж садовника. Дом. Дом означал тепло, сухую одежду и кровать, но он был слишком утомлен, чтобы чувствовать что-то больше, чем тупое предвкушение. По мере приближения его ноги шагали быстрее. Спотыкаясь, он продирался к двери сквозь сорняки.
Он изо всех сил пытался удержать Брана на руках, вслепую нащупав дверную ручку. Когда он уходил, то не думал, что вернется, и сейчас был рад, что не запер дверь.
В комнате было тихо, но не так тепло, как он надеялся. Он осторожно положил Брана на пол рядом с камином, а затем перелез к очагу, чтобы разжечь огонь. Пальцы так дрожали, что ему потребовалось целых две минуты, чтобы высечь искры из кремня. Наконец вспыхнуло пламя, и дрова занялись. Он отбросил камни в сторону и поднес руки к огню так близко, что сгорел бы, если бы не был таким холодным.
Плоть на правой руке, пораженной чумой, выглядела кошмарно. В мягком свете огня не замечать этого было невозможно. Он потыкал тыльную сторону ладони и передернулся от ощущения губчатости. Он снова попытался согнуть пальцы, и на этот раз ему удалось немного скрючить их. Он не хотел думать об ампутации конечности, хотя в больнице, скорей всего, именно так и сделают.
Можно ли мне вообще идти в больницу? Зараза перестала расползаться, когда Элиза умерла, но это не значило, что он больше не заразен. Ему не хотелось рисковать и заражать других людей… особенно пациентов с ослабленной иммунной системой.
Но что случится со мной, если я не буду лечиться? Умру? Превращусь в гниль, получу заражение крови?
С фасада дома эхом разнеслись два тихих стука. Дэниел повернулся. Он спешил поскорее зажечь огонь и оставил дверь открытой. Ему показалось, что мелькнули распущенные волосы. Солнце только начало вставать над горизонтом, мягко освещая чернильно-черное небо, но до рассвета в Крейвен Мэнор оставалась еще пара минут. Дэниелу удалось улыбнуться.
– Хочешь войти? Заходи. Я закрою дверь, и окна оставлю закрытыми, чтобы на тебя не попадало солнце.
Он даже не успел закончить фразу, как Аннализа вбежала в дверной проем. Ее форма стала достаточно плотной и хорошо различимой. Она остановилась у огня, сложив руки ладошками перед собой, и посмотрела на брата.
– Мне очень жаль, – сказал Дэниел.
Он заставил себя оторваться от разгорающегося пламени и закрыть дверь. Аннализа свернулась калачиком возле Брана и снова исчезла из виду.
Его мокрая одежда оставляла лужи на полу. Дэниел кашлянул.
– Отвернись, пожалуйста, на несколько минут к стене, – произнес он.
Девушку он больше не видел, но надеялся, что она слышит его. Он вытащил из сумки полотенце и сухую одежду и поспешил переодеться. Натянуть рубашку на опухшую руку было непросто, особенно онемевшими пальцами, но после непродолжительной борьбы ему это удалось.
