Замена трупов указывала на Зиллиса: тот же подростковый юмор, безразличие, с которым устраиваются злые шутки.
Стив приходил в таверну в шесть вечера. В час дня он вполне мог привезти в его дом рыжеволосую, убить ее и поменять трупы.
Но сейчас этот подонок был в таверне. Он не мог усадить Коттла на диван и пригвоздить руку Билли к полу.
Билли взглянул на часы. Одиннадцать сорок пять.
Он заставил себя еще раз взглянуть на фотографию рыжеволосой, поскольку понимал, что должен отправить ее в лавовую трубку вместе с остальными компрометирующими его уликами. Хотел запомнить женщину, чувствовал, что должен навсегда сохранить в памяти ее лицо.
Если рыжеволосая, связанная и с кляпом во рту, находилась рядом с выродком, когда тот проигрывал запись по телефону, она, возможно, слышала и ответ Билли: «Отделайся от суки».
Эти слова избавили ее от мучений, но теперь мучили Билли.
Он не мог выбросить фотографию. Но и оставлять ее было крайне опасно. Однако Билли аккуратно сложил ее, чтобы перегиб не пришелся на лицо, и положил в бумажник.
Пошатываясь, направился к «Эксплореру». Подумал, что почувствовал бы выродка, если бы тот находился поблизости, наблюдал за ним. Но присутствия посторонних не ощутил.
Положил пробитую гвоздем перчатку в мешок для мусора, надел новую, отсоединил сотовый телефон, заряжавшийся от аккумулятора, взял с собой.
Вернувшись в дом, обошел оба этажа, собирая улики в большой мешок для мусора, включая фотографию Гизель Уинслоу (ее он оставлять не собирался), плакаты с нарисованными руками, гвоздь…
Закончив, поставил мешок у двери черного хода.
Взял чистый стакан. Из бутылки налил несколько унций теплой «Кока-колы».
От всех этих движений боль в руке усилилась. Билли принял таблетку «Ципро», таблетку «Викодина», запил их «колой».
Решил убрать все свидетельства ночной выпивки его друга. Пришел к выводу, что полиция не должна обнаружить в доме ничего необычного.
Если Лэнни не появится на службе, к нему обязательно приедут, постучат, заглянут в окно, в конце концов войдут в дом. Если увидят, что он пил ром, могут подумать, что он впал в депрессию и, возможно, покончил с собой.
Чем раньше у них появятся такие мысли, тем быстрее они начнут обыскивать прилегающую территорию. А хотелось бы этот обыск оттянуть, чтобы примятая трава и сломанные ветки не привлекли их внимание к лавовой трубе.
После того как все компрометирующее оказалось в мешке с завязанной горловиной и осталось только заняться Ральфом Коттлом, Билли по своему мобильнику позвонил в таверну, на телефон, что стоял за стойкой.
— Таверна, — ответил Джекки О'Хара.
— Как там свиньи с человеческими мозгами? — спросил Билли.
— Сегодня они пьют где-то еще.
— Потому что таверна — семейный бар.
— Совершенно верно. И всегда будет.
— Послушай, Джекки…
— Как я ненавижу «послушай, Джекки». Это всегда означает, что я услышу какую-то гадость.
— Завтра мне тоже придется остаться дома.
— Насчет гадости я не ошибся.
— Не такой уж это повод для огорчений.
— По голосу ты не болен.
— У меня не простуда. Что-то с желудком.
— Приложи телефон к животу, дай мне послушать.
— Теперь ты еще и злишься.
— Это не дело, когда хозяин сам должен разливать пиво.
— Народу так много, что Стив не справляется?
— Стива здесь нет, только я.
Пальцы Билли сжались на мобильнике.
— Когда я проезжал мимо таверны, его автомобиль стоял на стоянке.
— Сегодня у Стива выходной, помнишь?
Билли, конечно же, об этом забыл.
— Поскольку я не смог найти тебе замену, Стив поработал с трех до девяти, чтобы дать мне передохнуть. А чего это ты разъезжаешь на автомобиле, если ты болен?
— Ездил к врачу. Стив смог поработать только шесть часов?
— У него были дела до и после.
Понятное дело, убить рыжеволосую до, прибить руку Билли к полу после.
— И что сказал врач? — спросил Джекки.
— Это вирус.
— Они всегда так говорят, если не могут определить, чем человек болен.
— Нет, я действительно думаю, что это вирусное заболевание, которое пройдет через сорок восемь часов.
— Как будто вирус умеет отсчитывать время, — хмыкнул Джекки. — Когда ты придешь к ним с третьим глазом во лбу, они тоже скажут, что это вирус.
— Извини, что так вышло, Джекки.
— Я переживу. В конце концов, это всего лишь таверна. Не война.
А вот Билли Уайлсу, когда он отключил связь, казалось, что он как раз на войне.
В кухне на столике лежали бумажник Лэнни Олсена, ключи от автомобиля, мелочь, сотовый телефон и табельный пистолет калибра 9 мм, на том самом месте, где Билли видел их и вчера.
Он взял бумажник. Уходя, он собирался забрать и мобильник, и пистолет, и кобуру «Уилсон комбат».
В хлебнице нашел половинку батона в пластиковом пакете с герметизирующей полоской.
Выйдя на заднее крыльцо, выбросил хлеб на лужайку, чтобы утром птицы хорошо позавтракали.
Вернувшись в дом, положил в пластиковый мешок посудное полотенце.
В кабинете стоял оружейный шкаф со стеклянными дверцами. В ящиках под ними Лэнни держал коробки с патронами, четырехдюймовые аэрозольные баллончики с «мейсом
[24]
и запасной служебный пояс с различными кармашками, баллончиком с «мейсом», «тазером»
[25]
, наручниками, дубинкой и кобурой.
Билли снял с пояса запасную обойму, а также наручники, баллончик «мейса» и «тазер». Положил их в пакет из-под хлеба.
Глава 56
Какие-то шустрые летающие существа, возможно, летучие мыши, которые охотились за мотыльками в первый час четверга, низко пролетели над двором, мимо Билли и поднялись в вышину. Когда он повернулся на звук, то увидел крохотный серпик нарождающейся луны.
И хотя, скорее всего, этот серпик появился раньше, начав свой путь на запад, до этого момента Билли его не замечал. Удивляться этому не приходилось. После наступления темноты у него не было времени смотреть на небо, все его внимание занимали сугубо наземные проблемы.
Ральфа Коттла, с закоченевшими под неудобными углами конечностями, Билли завернул в одеяло, потому что пленки под рукой не нашлось. Завязал он одеяло галстуками Лэнни, и тащить этот куль через поднимающийся в гору двор было ой как нелегко.
