– Потому что я так сказал, и я её родитель.
– Я тоже её родитель, не забывай.
– Полагаю, да, но…
– Полагаешь?
– Она больше похожа на меня, чем на тебя. Это значит, что я её любимчик.
– Как будто она может контролировать свою внешность.
– Ну я-то могу перевоплощаться, вдруг и она тоже! Что, если она увидела меня и решила, что хочет быть больше похожей на меня, чем на тебя, потому что я её любимчик?
– Она была похожа на тебя ещё до того, как ты удостоил нас своим визитом.
– Ещё одно доказательство, подтверждающее мои доводы.
– С тобой невозможно спорить.
– В спорах я лучший, так что с твоей стороны бесполезно даже пытаться.
Позже, когда они успешно уложили Хель на ночь – или, скорее, когда это сделала Ангербода, поскольку Локи всегда доставлял больше хлопот, чем помогал, когда было необходимо успокоить дочь, – они сидели у входа в пещеру, обнявшись и укутавшись в одеяло. Её голова покоилась на его плече, а его рука обнимала её за талию. Лето подходило к концу, и ветер становился всё более прохладным с приближением осени.
Не желая пугать его какими-либо серьёзными вопросами, пока он был так увлечён ребенком, Ангербода держала свои собственные тревоги при себе – всё то, что касалось присутствия кого-то незримого в её снах, что она по-прежнему чувствовала всякий раз, когда засыпала достаточно глубоко. Но этот страх начинал давить на неё.
– Мне стало сниться кое-что, – проговорила она.
– Поздравляю, – сухо ответил Локи.
Ангербода отстранилась и посмотрела на него:
– Сны, в которых я покидаю своё тело.
Мужчина нахмурился.
– По собственному желанию?
– Нет. Такое ощущение… как будто меня куда-то тянет, словно кто-то ищет меня, желая что-то получить, а я не знаю, что именно.
– А почему бы тебе не поддаться и не выяснить, в чём дело? – предложил он.
– Потому что я не знаю, что произойдёт, если поддамся.
Локи замолчал, обдумывая её слова со снисходительным видом. Он казался не слишком обеспокоенным и, конечно, не видел причин для паники – просто не осознавал всей серьёзности того, что она имела в виду. Ей придется рассказать ему правду о сейде. Ангербода редко говорила об этом с ним – как, впрочем, и со Скади или Гёрд – из страха, что муж слишком этим заинтересуется, как однажды Один. А также она опасалась, что, если хоть одно слово о ведьме – жене Локи и её способностях дойдёт до Асгарда, Всеотец попытается обратить против неё своего кровного брата.
Дело было не в том, что она не доверяла Локи, а в том, что она лично знала, насколько убедительным может быть Один и на что он пойдёт, чтобы получить то, что хочет.
– Локи… покидая тело, я становлюсь частью всего сущего – всех миров и даже Иггдрасиля, Мирового Древа. Мне ведомо всё происходящее, и если бы я действительно хотела, могла бы постичь и то, чего никто не должен знать. – Она сделала эффектную паузу. – То, что ещё не произошло. Понимаешь, о чём я?
Локи выпрямился.
– В самом деле?
Ангербода кивнула.
– Такова природа сейда. Но, пожалуйста, не проси меня рассказать подробнее.
– Почему? – Мужчина озадаченно посмотрел на неё. – Неужели это так сложно?
– Нет, просто… Знание грядущего опасно, и оно… оно уже ввергало меня в неприятности. – Колдунья многозначительно посмотрела на него.
Локи поднял руки.
– Здесь мы с Одином расходимся во мнениях. Понимание будущего было бы слишком тяжёлым бременем для меня. Тот же контроль, но в другой форме. Спасибо, но нет.
Ангербода выдохнула с облегчением.
– Так ты действительно считаешь, что это Всеотец снова охотится за тобой? – уточнил он.
– На него это не похоже. Как, впрочем, и ни на кого другого, – покачала головой колдунья. – Но если это он, то мне точно известно, что ему нужно. Куда он хочет, чтобы я отправилась. Сложно объяснить…. Существует одно… место, столь бездонное и мрачное… Я не осмеливалась бывать там прежде, ибо таится в этой пропасти знание, что страшит меня. Что бы этот безликий голос в моих снах ни хотел заполучить, уверена, эти знания запретны. Для всех живущих.
Локи пожал плечами.
– Может быть, это всего лишь сны? Ты об этом не думала? Обычные ночные грёзы, которые ничего не значат и случаются у всех нормальных людей.
– Нет, это не обычные сновидения, я уверена. Я чувствую чужое воздействие – это как голос, зовущий меня, пока я сплю. И это происходит с тех пор… с тех пор, как я спасла Хель.
Локи скептически посмотрел на неё, но согласился:
– Тогда, возможно, это и правда Один. Во всяком случае, очень похоже на него. – Мужчина передёрнул плечами. – Он практикует сейд, хотя это женская магия, и никто и слова не скажет. Но стоило мне породить одну-единственную восьминогую лошадь, и сплетням нет конца.
– Об этом по-прежнему толкуют?
– Надо признать, что история и правда хороша, – заметил Локи.
– Да, и ты в ней главный герой. Асы по-прежнему не доверяют тебе?
Мужчина пожал плечами.
– Не могу сказать, что виню их.
– То, что ты возвращаешься туда снова и снова, ничем хорошим не закончится. И ты это знаешь.
– Я связан с Одином кровными узами. Я не могу просто взять и уйти. А все мои проделки – это единственный способ не умереть там от скуки. Вот почему они не любят меня.
– У тебя есть место, где тебя любят. Разве этого недостаточно?
Он бросил на неё непроницаемый взгляд, поцеловал в висок и крепко прижал к себе.
– Как долго, по-твоему, это продлится?
– Продлится что?
– Текущий порядок вещей.
Ангербода отпрянула и уставилась на него.
– Ты о нашем браке?
– Я о том, что начинаю думать: ты была права. По поводу безопасности Хель. И твоей собственной.
– Я скрыла это место заклинанием, – напомнила ведьма. – Мы в полной безопасности. Не нужно использовать это как оправдание. Что на тебя вообще нашло?
– Рано или поздно мне придётся вернуться в Асгард, – сказал Локи, и это прозвучало так, как будто ему вовсе не хотелось никуда уходить. Он посмотрел через плечо в пещеру, туда – Ангербода проследила за его взглядом, – где в груде мехов крепко спала их дочь.
– Тогда иди, – ответила женщина. – Меня это мало волнует. Но Хель наверняка будет скучать по тебе. Боюсь, что ей скоро надоест целыми днями видеть перед собой только меня.
