Мать-Ведьма. Это имя не выходило у неё из головы. Ведьма вспомнила, как она впервые явилась сюда, в Железный Лес, в качестве Ангербоды и наткнулась на каменный фундамент в некотором отдалении от пещеры. Возможно, оттуда мне и нужно начать поиски. Даже если это ничего не даст, быть может, там найдётся хотя бы подсказка, что укажет верный путь.
Если же и это никуда её не приведёт, то придётся методично обыскать все Девять Миров.
Полагаю, стоит приступить как можно скорее.
По-прежнему держа в руках игрушечного волка Хель, женщина выбралась из-под одеял и мехов, в которые Скади так тщательно её укутала. Она поморщилась, когда воздух, всё ещё холодный, несмотря на тепло, исходящее от очага, коснулся обнажённой кожи, и с большим усилием села. Спустив ноги с кровати, она встала и затем оперлась на стол, чтобы дотянуться до сундука с одеждой.
Найдя запасную льняную нижнюю сорочку, Ангербода надела её как можно аккуратнее, а поверх натянула шерстяное платье. То, в чём она была прежде, Скади разрезала, когда раздевала её, пытаясь не задеть рану на голове. Женщина неторопливо прошлась по пещере и подняла пострадавшую одежду, утешаясь мыслью, что сможет починить её в пути, если не забудет взять с собой иголку и нитку.
Как раз в тот момент, когда Ангербода укладывала провизию в походную корзину, в пещеру вошла Охотница, держа за ноги двух убитых кроликов. Ётунша резко остановилась, захлопнула за собой дверь и уставилась на хозяйку.
– Что ты делаешь? – спросила Скади.
– Ухожу, – ответила Ангербода.
– Но куда?
Колдунья покачала головой со свежей повязкой.
– Ты не поверишь, если я скажу.
Великанша положила кроликов на стол и, скрестив руки на груди, выпрямилась во весь рост, став почти на голову выше Ангербоды, которая и сама была немаленькой, – и, по сути, загородила собой дверь.
– Ну попробуй, – с вызовом сказала она.
Они так и стояли, вперившись друг в друга взглядом, пока колдунья со вздохом не сдалась, тяжело опускаясь в кресло. Обдумывая, как лучше всё объяснить, она опустила глаза и водила пальцем по одному из завитков на ручке, которые она вырезала лет сто назад. Охотница, в свою очередь, уселась на одну из скамеек у стола, лицом к ней, и следила за движением пальца ведьмы.
– Это как-то связано с… м-м-м… тем местом, где ты провела эти девять дней? – осмелилась наконец спросить Скади, когда Ангербода так ничего и не произнесла. Она наклонилась вперёд, уперлась локтями в колени и переплела пальцы. – Что-то связанное с сейдом? Ты так и не объяснила, откуда знаешь эту магию, и я не хотела давить на тебя, когда речь об этом заходила прежде.
– Не знаю, как я научилась сейду, – сказала ведьма, наконец встретившись с ней взглядом. – Я почти ничего не помню о себе до того, как пришла сюда, в Железный Лес. В памяти осталось очень мало о моей жизни в Асгарде, кроме того, что они сделали со мной перед моим бегством, и вообще никаких воспоминаний о том, что было раньше.
Скади выпрямилась.
– Ты жила в Асгарде? Когда?
– Очень давно, – Ангербода содрогнулась при мысли об этом. – Я пришла туда из… не знаю откуда. А по пути я оказалась в Ванахейме и взялась учить их сейду. Фрейя была единственной из ванов, кто действительно уловил суть, а Один – единственным из асов. Но, видимо, этого хватило, чтобы начать войну…
– Ту самую войну? – Скади уставилась на неё. – Так ты… Гулльвейг? Я слышала, как о ней упоминали, но эти события произошли так давно, что теперь уже мало что известно. Люди думают, что она – Фрейя, или раньше была Фрейей. Из-за имени, понимаешь? Жадная до золота богиня, которая творит сейд, – неплохо подходит под описание.
– Хорошо, пусть и дальше так думают. Я не хочу иметь никаких дел с асами, – твёрдо сказала ведьма. – Они вырвали мне сердце и после этого ещё трижды пытались убить.
– Как же ты выжила?
Ангербода и сама всегда гадала об этом, а теперь… когда кто-то задал ей этот вопрос напрямую, она была вынуждена признать, что не имеет ни малейшего понятия.
– Я… я не знаю.
– И это тебя не беспокоит? То, что ты вернулась к жизни не только лишившись сердца, но и после трёх костров?
Ведьма заёрзала на стуле.
– Думаю, нет.
Скади, казалось, обиделась.
– Почему ты раньше не рассказывала мне об этом?
– Потому что я надеялась, что мне никогда больше не придётся об этом вспоминать, – сказала колдунья. – Мои дела с Одином и Фрейей и сожжение Гулльвейг – это всё, что я помню. Ни жизнь до этого, ни причину, по которой я путешествовала через миры богов. И ведь есть ещё пророчество…
Скади нахмурилась.
– Какое пророчество? То, что ты насильно показала Сигюн на берегу ручья? Или есть и другое?
Ангербода откинулась на спинку кресла.
– То, что я показала Сигюн, является частью гораздо большей головоломки. Всё началось однажды ночью. Я была беременна Хель, как вдруг почувствовала, что она умирает… Я воззвала к её душе, вернув из-за предела, так он и нашёл меня. Почувствовал моё колдовство.
Брови Скади удивлённо поползли вверх, но всё, что она спросила, было:
– Он?
– Один. С тех пор он стал преследовать меня в моих снах. Однажды мне приснилось, как Девять Миров погибнут, но чем всё закончилось, я не успела увидеть… Когда я рассказала об этом Локи, он просто пожал плечами, но…
– Надо было рассказать мне, – горячо возразила Скади. – Я бы не стала от такого отмахиваться.
– Теперь я и сама об этом жалею, – искренне сказала Ангербода. Она продолжила свой рассказ и описала, как Один в конце концов подтолкнул её к тому, чтобы узнать конец пророчества. Объяснила, как сначала сопротивлялась, как увидела достаточно, чтобы понять, что её сыновья были каким-то образом во всём этом замешаны, но не знала, чем всё закончится. Но после того, как той ночью Тор убил её, Одину наконец удалось заставить её увидеть пророчество полностью. А потом он так же заставил её поведать обо всем ему.
Впрочем, женщина не стала упоминать про страдания, что ждут Локи. Для самой колдуньи он больше не был важен, а лишнее упоминание о нем не ободрит её подругу.
Скади задумалась над серьёзностью её слов.
– Так ты знаешь, как все умрут? Сыновья Сигюн, Фенрир и Ёрмунганд? И остальные боги?
Ангербода кивнула.
– А что насчёт меня? – тихо спросила Охотница после долгой паузы. – Ты предвидела, как я?…
Колдунья открыла было рот, чтобы ответить, что даже если бы и видела, то ни за что бы не сказала, но потом поняла, что она и правда не видела. Она поискала в своих воспоминаниях о видении хоть какую-нибудь информацию о судьбе подруги и не нашла.
