Сила, что была ей нужна, таилась глубже, чем что-либо другое. Что, если она не сможет подняться, когда зачерпнёт её? Эта мысль пугала Ангербоду больше всего на свете. Поэтому она решила, что погрузится за этой силой только в крайнем случае.
– Я – Ангербода, Ведьма Железного Леса, – думала она. – Древняя, как сам мир, Мать-Ведьма, породившая волков, что гонятся за солнцем и луной. Бывшая жена Локи. Мать той, что правит царством мёртвых, и двух созданий хаоса, которым суждено принести гибель тем, кто разрушил наши жизни.
Я справлюсь и сама.
Всего несколько дней спустя боги снова потревожили её покой – в этот раз прибегнув к помощи двух огромных чёрных воронов. Птицы внезапно опустились на ветку прямо перед Ангербодой и волчицей, преграждая им путь.
– Ты, – прокаркал один. – Ведьма.
– Асам требуется твоя помощь, – добавил другой.
Волчица зарычала на них, но Ангербода лишь испустила многострадальный вздох человека, которого сжигали, закалывали, убивали, предавали, терзали ради сведений, возвращали из блаженного небытия и другими способами всячески портили жизнь – и всё это делали те, что однажды ночью похитили её детей. Неужели они никогда не оставят меня в покое?
Если боги всесильны, зачем им я?
– Не знала, что Один посылает своих воронов как вестников, – сказала Ангербода птицам, которых звали Хугин и Мунин, Мысль и Память. Каждый день они облетали Девять Миров, затем возвращались и рассказывали своему хозяину обо всём, что видели. – Думалось мне, что в вашей работе всё должно быть наоборот.
– Нужна услуга, – каркнул Хугин, – тому, чью смерть ты сама предсказала.
Ангербода замерла.
– Речь о Бальдре?
Мунин кивнул головой, подтверждая её подозрения.
– Он погиб от руки твоего мужа.
– У меня нет мужа, – заявила им Ангербода, как и Скади раньше, но остановилась: – Подождите-ка, Локи убил Бальдра?
Это не то, что мне открылось, – его брат Хёд должен был убить Сияющего бога. Вовсе не Локи.
Она нахмурилась.
Я видела… видела, как Хёд выстрелил стрелой из омелы в сердце Бальдра.
Но Хёд слеп.
А это значит, что кто-то должен был направлять его руку.
– Как это случилось? – спросила Ангербода.
– Сын Одина мечтал обрести вечный покой, но его мать, Фригг, взяла клятву со всего сущего во всех мирах не причинять ему вреда, – ответил Мунин.
– Все поклялись, кроме молодого побега омелы, из которого Локи-Обманщик сделал стрелу, чтобы Хёд убил своего брата, – продолжил Хугин.
«Один знал об омеле, – подумала Ангербода. – Если бы он и правда хотел предотвратить смерть Бальдра, то предупредил бы Фригг, чтобы та была особенно осторожна».
Но что-то всё равно не сходилось. Даже сама она сама не ведала, что Локи будет тем, кто убьёт Бальдра, так как же Один мог узнать? Неужели Локи подставили? И теперь накажут за преступление, которого он не совершал?
Глаза Ангербоды сузились.
– Вы лжёте. Локи повинен во многом, но убийство?..
– Окажи услугу невиновному, – вновь прокаркал Хугин, словно и не слышал её предыдущей фразы.
Колдунья снова вздохнула. Вот что бывает, когда пытаешься спорить с птицами.
– С чем именно я должна помочь асам?
– Спустить его погребальный костер в воду, – сказал Хугин. – Ладья не двигается с места. Даже Тор не преуспел. Асы боятся, что она заколдована.
– Тебе обеспечена безопасность, – закончил Мунин.
– Следуй за нами, Хюрроккин, – хором карнули вороны и, перелетев на следующую ветку, обернулись и выжидающе посмотрели на неё.
Ангербода подняла брови и повернулась к волчице.
– Хюрроккин. Ты это слышала? «Закопчённая от огня». Это что-то новенькое.
В ответ её спутница издала звук, пугающе близкий к насмешливому фырканью.
– Но мы же не собираемся им помогать, правда?
– Безусловно, у меня нет ни малейшего желания снова ступать на землю Асгарда или оказывать богам какие-то услуги. Но не могу отрицать, что испытываю искушение откликнуться на эту просьбу.
Волчица скептически посмотрела на неё.
– Зачем? У меня сложилось отчетливое ощущение, что ты – их последняя надежда…
– По моим собственным эгоистичным причинам, – ответила Ангербода, укрывая тележку за деревьями. Когда она была достаточно надёжно припрятана, ведьма сунула свою трость в пасть волчицы, где та тотчас превратилась в поводья. – Чтобы увидеть собственными глазами, как чувствует себя Один, когда у него отнимают любимого сына. Чтобы полюбоваться, как он скорбит, после всего, что со мной сделал.
– Но он знал, что это произойдёт, и не стал этому препятствовать, – справедливо заметила волчица.
– Но это не значит, что ему чуждо горе. – Ангербода забралась на спину волчицы. – Да и когда ещё ты побываешь на похоронах бога?
Они последовали за воронами и после леса оказались на скалистом пляже, где, казалось, собрались представители всех Девяти Миров. Такой разношёрстной компании Ангербоде не приходилось лицезреть прежде: асы, ваны, светлые и темные альвы, гномы и тролли, валькирии Одина и его эйнхерии – сражённые в битвах воины, и даже несколько великанов, которых она раньше встречала. Ведьма натянула капюшон на лицо, чтобы никто не узнал её. Если погребальную ладью действительно удерживает на месте заклинание, ей понадобится вся сила, какую она сможет собрать, чтобы рассеять его. А потому не было потребности тратить силы на обращение в старуху, раз уж капюшона вполне достаточно.
Толпа расступилась перед колдуньей и волчицей, как перед прокажёнными. Вдвоём они подъехали прямо к берегу, где наполовину в песке и наполовину в воде покоился огромный корабль. Несколько асов и тролль стояли у его борта, согнувшись пополам в попытке отдышаться. Среди них, явно разъярённый, был и Тор. Ведьма слезла с волка и вынула поводья из пасти животного; они мгновенно превратились обратно в трость, на которую Ангербода опиралась, шагая по тёмному песку, рассыпающемуся под ногами.
Она как раз направлялась к кораблю, когда услышала позади себя рычание, а обернувшись, увидела, что два берсерка
[7] Одина скрестили копья между ней и волчицей, а ещё двое направили остриё своего оружия прямо в горло её спутницы.
– В этом нет необходимости, – холодно обронила Ангербода, всё ещё скрывая лицо под капюшоном.
Берсерки и не шевельнулись.
– Всё хорошо, – сказала ей волчица. – Просто поторопись и сделай то, что они хотят, чтобы мы могли уйти.
