С другой стороны, в сагах также встречаются сцены, когда женщины истолковывают скальдическую поэзию. Да, эти сцены нужны рассказчику для того, чтобы двигать сюжет, но то, что женщины могли читать и понимать замысловатые стихи скальдов, – это само по себе важное свидетельство. В «Саге о Гисли» заглавный герой произносит вису, в которой признается, что убил мужа своей сестры Тордис. Женщина не сразу понимает смысл этой висы, но чувствует ее важность. Она запоминает произнесенные братом строки, повторяет их по дороге домой, и в итоге разгадывает их страшный смысл
[127]. Вскоре после смерти мужа Тордис заключает новый брак, на этот раз – с братом погибшего. Выяснив, что Гисли виновен в смерти ее первого мужа, она рассказывает об этом второму, тем самым подталкивая его к мести. Ошибка Гисли заключается не в том, что он сомневался в способности сестры верно истолковать смысл висы, а в том, что он отказывал ей в способности предпринять какие-то шаги в этом отношении.
Женщины и оружие
Несмотря на то что сначала Тордис жаждет смерти Гисли, позже, когда он погибает при иных обстоятельствах, она бросается на его убийцу с мечом, случайно упавшим на пол. Тордис метила «прямо в грудь» мужчины, которого звали Эйольв, но промахивается: клинок едва задевает бедро
[128]. Попытка оканчивается неудачей. В одной рукописи, где сохранилось упоминание о стихотворении Йорунн, ее прозвище звучит не как «дева-скальд» (skáldmær), а как «дева щита» (skjaldmær)
[129]. Это слово используется для обозначения женщин-воинов в отдельных сагах, включая переводной текст поэмы об Александре Македонском, что позволяет считать таких дев аналогом амазонок, а сам термин – производным от латинского
[130]. Слова skáldmær и skjaldmær едва отличаются друг от друга, и замена одного на другое может объясняться простой опиской. Йорунн могла сражаться бок о бок с конунгом, как это делали многие придворные скальды-мужчины, либо просто наблюдала за ходом сражений, чтобы затем более красочно описать победу. Но одно-единственное слово в рукописи конца XIV века не может служить весомым доказательством того, что в эпоху викингов женщины были полноправными воинами.
Напротив, королевские саги, в которых описана истории Норвегии, ничего не говорят нам о том, что среди воинов были женщины. В этих текстах, написанных в XIII веке и основанных на скальдической поэзии и устном эпосе, встречается множество батальных сцен, но женщины фигурируют в них преимущественно как зачинщицы конфликта: они провоцируют мужчин на то, чтобы те доказали свою доблесть и отвагу (см. главу 5). Кроме единственного упоминания Йорунн никаких следов женщин-воительниц в этих сагах нет. Их описание в письменных скандинавских источниках полностью зависит от жанра: девы щита появляются там, где есть драконы, магия, гномы, тролли и призраки, так что сам образ должен рассматриваться с известной долей скептицизма. Как только встречается повествование более реалистичное, мы уже не можем найти в нем упоминаний о том, как женщины берутся за оружие. Более того, закон четко говорит о том, что от их лица должны сражаться мужчины
[131]. Женщина не может просто схватить клинок и неожиданно демонстрировать нам чудеса владения им. Читатель этого просто не понял бы. Да, диалоги и персонажи могли быть вымышленными, но правдоподобными. В реалистичных текстах примеры того, как в руки женщин попадало оружие, можно пересчитать по пальцам, а обстоятельства этих происшествий, равно как и мотивы героинь, далеко не однозначны. Успешным исходом может похвастаться, разве что, Ауд из «Саги о людях из Лососьей долины», которую дразнят за то, что она носит мужские штаны. Она решает отомстить своему мужу Торду, который бросает ее ради другой женщины
[132]. Застав Торда спящим, Ауд выхватывает меч и наносит удар: «Она ранила ему правую руку и оба соска». При этом мужчина остается жив и даже способен сам рассказать эту историю, хоть и не без стыда. Рассказчик осуждает бесчестный поступок Торда, поэтому сцена ранения описана с подчеркнутой сменой гендерных ролей: его тело пронзает мечом женщина, а это должно быть для него вдвойне постыдно.
Среди европейских источников, написанных теми, кто в свое время подвергался набегам викингов, также не встречается упоминания о том, что среди нападавших были женщины. В «Англосаксонской хронике», одном из самых надежных письменных источников той эпохи, говорится, что воины Великой датской армии, опустошавшей английские земли в IX веке, прятали своих женщин и детей в укромном месте, прежде чем идти в атаку
[133]. Есть и другие европейские источники, описывающие сражения, происходившие столетиями раньше. Их авторы характеризуют викингов довольно предвзято, но это вполне объяснимо. К примеру, в ирландской хронике начала XII века утверждается, что среди предводителей викингов, сражавшихся в 1014 году против короля Бриана Бору, была Рыжеволосая Дева (Inghen Ruaidh)
[134]. Так как текст был написан десятки, если не сотню лет спустя после самой битвы, историки полагают, что это свидетельство было художественным вымыслом, призванным подать положительный пример современникам
[135]. При этом мы вполне можем предположить, что среди полчищ викингов, бившихся с ирландцами, могло найтись место и для женщины. Сомнения вызывает не это, а мысль о том, что военная подготовка женщин и их участие в боях считалось у викингов нормальной практикой.
В Англии археологам удалось обнаружить несколько массовых захоронений на местах неудачных нападений викингов. В большинстве из них были найдены лишь мужские скелеты. Но в местечке Рептон (графство Дербишир) было обнаружено захоронение, в котором 20% останков принадлежат женщинам
[136]. Были ли они воинами или просто сопровождали мужчин в набегах, выполняя совершенно другие роли? В свете новых методов анализа человеческих останков предположения о существовании дев щита вновь становятся актуальными. В 2017 году в Швеции была проведена генетическая экспертиза, которая доказала существование, по крайней мере, одной воительницы эры викингов
[137]. Ученые исследовали ДНК останков, найденных в знаковом пещерном захоронении (Bj.581) близ Бирки, отмеченном большим валуном
[138]. На момент смерти женщине было от 30 до 40 лет. Она была погребена в одеждах с серебряной окантовкой и в головном уборе, характерном скорее для более восточных земель (предположительно, Киева). Вокруг скелета были найдены меч, два копья с 25 острыми наконечниками, боевой топор, кинжал и два щита. Также были обнаружены бронзовый кубок, амулет, фрагмент арабской монеты, останки двух лошадей со снаряжением для верховой езды, весы и доска для игры в кости
[139]. Такое обилие ценных предметов говорит о высоком статусе и богатстве этой женщины. Более того, наличие копий и наконечников для них говорит о том, что при похоронах происходил специальный ритуал, который вызывал прямые ассоциации с валькириями – посланниц Одина часто называли «девами с копьем» (см. предисловие).
