Матери не только одаривали своих детей любовью и заботой, они также частично отвечали и за их содержание: одевали и кормили, готовили к взрослой жизни и учили работать по хозяйству. Кроме того, самим фактом своего материнства они формировали будущую личность, которая в скандинавском обществе той поры во многом определялась семейными узами
[339]. Любой викинг вел свою родословную как по отцовской, так и по материнской линии, которые были одинаково важны. В сагах бросаются в глаза длинные перечисления предков даже, казалось бы, второстепенных персонажей. Рунические камни тоже говорят нам, что викинги дорожили своими корнями и со стороны отца, и со стороны матери (см. главу 5)
[340]. Отчасти это объяснялось вполне прагматичными соображениями: такого рода знания могли помочь в разрешении споров о наследстве или в улаживании семейных конфликтов. О важности кровных уз можно судить по тому, как образуются скандинавские фамилии, являющиеся, по сути, производными от имен родителей. Эта традиция все еще жива, как вы можете видеть хотя бы на примере моей фамилии: она говорит лишь о том, что я дочь Фридрика. Как и сейчас, тогда дети чаще всего получали фамилию по имени отца, но саги, «Книга о занятии земли» и рунные камни служат доказательством того, что фамилия могла даваться и по имени матери. Например, Локи иногда называют сыном Лаувейи. Вероятно, в этом вопросе решающую роль играло положение матери: как-никак, Лаувейя была богиней, сошедшейся с йотуном. Это также могло происходить в тех случаях, когда ребенок появлялся на свет уже после смерти отца
[341].
Хотя словосочетание «родной язык» (móðurmál, букв. «материнский язык») не появлялось в письменных источниках до конца Средневековья, детей учили говорить именно матери. Некоторые общины включали в себя представителей разных этносов, поэтому многие дети могли владеть несколькими языками, например, саамским, ирландским, шотландским или древнеанглийским. На закате эпохи викингов в городах жило огромное число приезжих. К примеру, в Исландии было много ирландцев
[342]. В «Саге о людях из Лососьей долины» рассказывается о том, как Хёскульд купил на невольничьем рынке в Швеции наложницу Мелькорку и привез ее в Исландию. Женщина на протяжении нескольких лет не произносит ни слова. Вскоре она рожает сына Олава, прозванного «Павлином», и через некоторое время Хёскульд застает их беседу, которая ведется на ирландском. Мелькорке вынуждена признаться, что она дочь ирландского короля Мюркьяртана, похищенная в возрасте 15 лет. Впечатленный этим признанием Хёскульд, никогда не отличавшийся особым умом, спешит рассказать о знатном происхождении сына своей жене Йорунн (о ней уже говорилось в главе 3). Та сердится и в результате между ней и Мелькоркой завязывается ссора. В итоге Хёскульду приходится перевезти свою наложницу вместе с ребенком в другой дом.
Спустя годы Олаву требуются деньги для того, чтобы отправиться в плавание и прославиться. Когда Хёскульдр отвечает ему отказом, Мелькорка, уже оплатившая одежду и оружие самостоятельно, не видит другого выхода, кроме как выйти замуж за Торбьёрна – владельца земли, на которой они теперь живут. Не похоже, чтобы она испытывала к нему теплые чувства, но, с ее точки зрения, цель оправдывает средства. «Я не хочу, чтобы тебя продолжали называть сыном служанки», – говорит она Олаву. Когда судно уже готово к отплытию, она дает сыну золотое кольцо, которое она получила от своего отца, и говорит: «Я тебя хорошо снарядила, как только могла, и научила тебя говорить по-ирландски, так что тебе будет легко, где бы ты ни оказался в Ирландии»
[343]. Как мы видим, она не только помогает сыну материально, но и учит языку, который пригодится в путешествии, тем самым предопределив его дальнейшую судьбу. Своим многолетним молчанием Мелькорка протестует против порабощения, а язык использует как секретное оружие, которым она наделяет сына. Этот сюжет также напоминает нам о том, что среди викингов древнескандинавский считался языком правящего класса, а носители ирландского языка занимали более низкое социальное положение
[344]. Чувство собственного достоинства толкает Мелькорку на то, чтобы сохранить память о своих благородных корнях, а позднее приобщить к ним и сына.
Проводы Олава также свидетельствуют о той роли, которую матери играли в процессе взросления детей. Согласно сагам, знатные матери, как и Мелькорка, брали на себя заботу о том, чтобы обеспечить сыновей оружием, доспехами, судном с командой и деньгами. Особенно если они воспитывали их в одиночку после смерти отца. Дева щита по имени Хервёр, с которой мы уже встречались во второй главе, просит свою мать собрать ей «все лучшее <…> словно для сына», а в «Саге об Эгиле» заглавный герой, будучи еще мальчиком, сочиняет вису, в которой хвастается: «Мать моя сказала: ты корабль получишь»
[345]. В «Саге об Олаве Святом» есть такие строки: «Олаву было двенадцать лет, когда он впервые отправился в поход. Аста, мать Олава, дала его воспитателю Храни дружину и поручила ему заботиться об Олаве, так как Храни раньше часто бывал в походах вместе с викингами. Когда Олав получил корабли и дружину, дружинники стали называть его конунгом»
[346]. Олав, чей отец был убит прежде, чем он успел родиться, путешествует от Лапландии до Англии и в итоге получает титул конунга, хотя, как отмечает рассказчик, пока что не владеет никакими землями. Это снова наводит нас на мысль, что мальчики, среди погребальных подношений которых встречается оружие (мы говорили об этом в главе 2), должны были стать его обладателями по достижении совершеннолетия.
Из приведенных сюжетов мы также можем сделать выводы, что свои представления о том, как устроено общество, а также классовые и гендерные предрассудки сыновьям, которые должны были демонстрировать безжалостность по отношению к противнику, прививали матери. Рассказчик описывает Асту как властную женщину, яростно отстаивающую интересы Олава. Когда он возвращается после долгих набегов, она приветствует его такими словами: «Что касается меня, сын мой, то я тобой очень довольна, и буду радоваться еще больше, если ты добьешься своего. Для этого я ничего не пожалею из того, что у меня есть, хотя возможностей у меня и немного. Я бы предпочла, чтобы ты стал конунгом над всей Норвегией, даже если бы ты прожил не больше, чем Олав, сын Трюггви, чем чтобы ты был таким же конунгом, как Сигурд Свинья, и дожил бы до глубокой старости»
[347]. Дело в том, что Сигурд был спокойным, не амбициозным и прижимистым правителем, который предпочитал тихую жизнь ратным подвигам. Ему горько видеть, как Аста всячески поощряет в сыне агрессию, высокомерие и тягу к власти. Кроме того, она организует пир в честь его возвращения, который должен прославить его еще больше. Аста использует все свои связи, чтобы собрать всех самых влиятельных и важных людей, которые должны стать свидетелями триумфа ее сына.
