Оказавшись в комнате для допросов в полиции, Майкл тут же начал рассказывать любезному полицейскому о своей жизни. К этому моменту Малчик в глубине души был убежден, что перед ним серийный убийца. Но получить полное признание в суетливой атмосфере оперативного штаба было делом нешуточным. В какой-то момент, когда Росс был готов сделать ряд серьезных признаний, в комнату ворвалась уборщица и начала мыть пол. Это неожиданное вторжение разрушило чары, и пришлось снова умасливать подозреваемого.
Внезапно Росс спросил: «Майк, ты думаешь, я убил Венди?»
Малчик сказал, что да, он так считает, после чего Росс признался в 11 сексуальных посягательствах и 6 убийствах.
Вспоминая первую встречу, во время последующего тюремного интервью Росс сказал: «Я помню, как детектив подошел к двери. Он искал синий хэтчбек с задними дворниками, а у меня синего хэтчбека не было, лишь синий седан без дворников. Он уже собирался уходить, и тут я ему что-то сказал. Не помню что именно, но это заставило его остановиться. И он сообщил, что лучше задать мне еще несколько вопросов, а потом опять поднялся, чтобы уйти. Тогда я сказал ему что-то еще, так что, думаю, я действительно не хотел, чтобы он уходил».
Вспоминая интервью с Майком Малчиком, Росс объясняет: «Знаете, это не самая простая вещь в мире. Сказать вот так: «Здравствуйте, господин полицейский, я убил кучу людей». Вы знаете, мне было тяжело. Если вы действительно слушали аудиозапись признаний, ах, мне было очень трудно признаться в том, что я это сделал, а потом получилось сделать одно признание. Тогда ему понадобилось получить следующее. Я мог поговорить об этом. Да, сначала было тяжело сказать, что я убил ту или другую. То есть я сказал им о двух, о которых они не знали. Я имею в виду, они даже не спрашивали меня о них, потому что считали их беглецами».
Когда я спросил Росса, почему он сознался в убийствах Эйприл Бруней и Лесли Шелли, ведь его даже не спрашивали, убийца пожаловался: «Ну полицейский сказал, что со мной что-то не в порядке и есть место под названием «Уайтинг» для безумных преступников. Да, я попался на эту удочку, подумал, что получу необходимую помощь, и это было то, что я хотел услышать. «Эй, ты знаешь, что с тобой что-то не так, и мы собираемся что-то с этим сделать, потому что убийства прекратились». Да, Малчик все правильно сказал, поэтому я подумал: «Какого черта», – и сдал им все».
Чтобы быть справедливым по отношению к Майку Малчику, тот выполнил данное Россу обещание, поскольку убийства действительно прекратились, и закон в итоге разобрался с проблемой Росса. Если получится, его казнят.
* * *
Прокурор округа Виндхэм Гарри Гоше предъявил Россу обвинение только в убийствах Тэмми Уильямс и Дебры Смит Тейлор в 1982 году. Было ли это из-за отсутствия вещественных доказательств, подтверждающих обвинение в изнасиловании как части особо тяжкого уголовного преступления, караемого смертной казнью, или из-за опасения проиграть дело в суде, но он позволил Россу признать себя виновным только в убийстве.
В субботу, 13 декабря 1986 года, Росса приговорили к двум пожизненным срокам тюремного заключения подряд. Он проведет за решеткой не менее 120 лет. Однако убийства Венди Барибо, Робин Ставински, Эйприл Бруне и Лесли Шелли подпали под юрисдикцию более стойкого прокурора штата Нью-Лондон, С. Роберта «Бульдог» Сатти, исповедующего принцип «пороть и вешать». Он хотел стать первым прокурором за многие десятилетия, отправившим убийцу на электрический стул в Коннектикуте. Сатти понимал, что выступает против закона о смертной казни, склоняющего чашу весов в пользу пожизненного заключения. Однако юрист гнул свое, ибо твердо верил: если когда-либо и был человек, достойный электрического стула, это Майкл Брюс Росс. Помимо моральных аспектов казни человека в либеральном Коннектикуте необходимо учитывать издержки. «Старушка Искра» не использовалась с тех пор, как во вторник, 17 мая 1960 года, электрическим током был убит Джозеф «Бешеный пес» Таборски, и с тех пор пришла в негодность. Если бы приняли решение убить Майкла Росса, государству пришлось бы выплатить не менее $30 000 для починки стула, а также отремонтировать помещение для наблюдателей и комнату проведения казни.
Со своей стороны адвокатам защиты нужно было убедить присяжных, что Росса нельзя осудить за преступления, в которых он признался. Их работу усложнял факт, что в отношении Майкла защита по линии невменяемости была неприменима. Более того, на досудебном этапе дело получило такую широкую огласку, что летом 1987 года место проведения судебных заседаний перенесли в Бриджпорт, где обвинение утверждало, будто Росс был отъявленным насильником, хладнокровным и расчетливым монстром, убивавшим жертв, просто чтобы не попасть в тюрьму.
В июне 1987 года после четырех недель дачи свидетельских показаний восьми мужчинам и четырем женщинам присяжным потребовалось всего 87 минут, чтобы обвинить Росса виновным в убийстве, караемом смертной казнью. На стадии определения наказания, три недели спустя, потребовалось менее четырех часов, чтобы доказать, что в Коннектикуте может быть вынесен смертный приговор. В понедельник, 6 июля, за 20 дней до двадцать восьмого дня рождения, Росса приговорили к смертной казни. Согласно закону Коннектикута он мог избежать приговора, если бы суд нашел хотя бы один искупительный фактор или качество, которые, по мнению присяжных, указывают на раскаяние или возможность смягчения приговора. Они не смогли, потому что Росс, казалось, не имел совести и ему было наплевать.
* * *
Росс объяснил, что не боится умереть на электрическом стуле. Он говорил, что жизнь слишком хороша для него, но его беспокоит, что, если этот роковой день все же наступит, он скажет что-то не то или покажет слабость перед лицом смерти. А также боится того, что, по его словам, хуже смерти.
– Я всегда чувствовал, что должен себя контролировать, и даже по сей день испытываю эту необходимость. Больше всего меня пугает не жизнь в тюрьме и не смертная казнь, а безумие. Я боюсь потерять связь с реальностью. Иногда кажется, что почва уходит из-под ног и я теряю контроль. Если у вас все под контролем, вы можете справиться с чем угодно, но если его теряете, вы ничто.
Когда его спросили, испытывает ли он какие-либо чувства или раскаяние в своих преступлениях, он прямо ответил:
– Нет! Я ничего не чувствую. Мне бы действительно этого хотелось. Но я ничего не чувствую. Мне очень жаль их семьи. Я имею в виду, я испытываю чувства, много раз. Вот я вижу миссис Шелли, мать одной из тех девочек, которых убил, она стоит на свидетельской трибуне и плачет. А еще есть миссис, а… не могу вспомнить имя, но я помню еще одну на трибуне, описывающую дочь. Она пошла в морг и увидела ее там. Но по отношению к самим девушкам я ничего не чувствую и никогда ничего не испытывал.
Затем объяснил, почему не сдался полиции, когда начал совершать ранние преступления, еще в Корнельском университете, хотя и понимал, что ему требуется помощь.
– Я заставил себя поверить, что этого больше никогда не повторится. И я знаю, это звучит странно, но, оглядываясь назад, я не могу понять, как я это сделал. Это было просто стечение обстоятельств, потому что в действительности я ничего подобного не делал. Даже сидя здесь сейчас, я знаю, что если бы меня выпустили, я бы убивал снова. Нет причин думать иначе. Но здесь я не могу представить, что хочу это сделать. Я действительно не могу представить, что делаю это. Я имею в виду, это как быть на разных уровнях сознания.
