Должно быть, он решил, что пройдет много времени, прежде чем Джоанну найдут. Той суровой зимой, в феврале, в лесу вряд ли кипела работа. Для трупных мух, разыскивающих место, чтобы отложить яйца, было слишком холодно, так что запаха смерти в ближайшее время ждать не приходилось. Это означало, что лисам и барсукам найти тело будет сложнее, чем те, что закопаны в разгар лета. Джоанна могла пролежать там, никем не найденная, годами, а то и остаться навсегда.
Загребая сухие ветки вилами, Дайсон не догадывался, что оставляет на зубцах пыльцу, которая впоследствии поможет вернуть тело Джоанны Нельсон домой, а его самого подведет под суд.
– Но где именно это место, Пат?
Уж точно не в окрестностях Халла. Это должен быть питомник, где растет западная тсуга, все растения, следы которых мне удалось обнаружить, а также определенный вид папоротника, за который я поначалу не зацепилась, ведь он встречается на большей части территории страны. Речь идет о папоротниках семейства многоножковые. Они невероятно распространены на юге и западе, и даже в Суррее, где я жила, однако в этой части Йоркшира попадаются нечасто, они тут чуть ли не редкость. Это была огромная удача. Территорию произрастания папоротника можно было проверить по картам Ботанического общества Британии и Ирландии, с которыми я регулярно сверяюсь. Любопытно, что многоножковые присутствовали здесь в прошлом, но теперь исчезли. С помощью архивных данных удалось установить, где именно они росли раньше, что позволило исключить большую территорию. Западная тсуга обнаружилась всего в трех лесах, однако лишь в двух из них в прошлом имелись многоножковые папоротники.
Дайсон сообщил, что помнит металлические ворота, а у входа с одной стороны лежало множество пустых бутылок. Занимавшийся делом сержант был переполнен энтузиазмом и беспрестанно звонил различным специалистам, порой совершенно не по делу, и ужасно раздражал. Тем не менее местный ботаник из Халла изучил архивные карты и обнаружил места произрастания многоножковых папоротников в прошлом прежде, чем я успела сообщить об этом сама. Но это не важно, нам лишь было нужно найти девушку ради ее родителей. Не ради самой Джоанны. Ее не стало, однако ее скорбящая и напуганная семья отчаянно хотела получить ее обратно, и Рэй Хиггинс был решительно настроен им ее вернуть.
Взбудораженные новой информацией, полицейские усадили убийцу Джоанны в наручниках на заднее сиденье полицейской машины и отправились колесить по извилистым дорогам в поисках металлических ворот и бутылок. Они были на взводе и попросту не могли ждать. Они проехали много миль, прежде чем, уставшие и удрученные, не наткнулись на то, что искали: выцветшие металлические ворота, рядом с которыми по-прежнему лежали бутылки. Мне было бы любопытно узнать, что они почувствовали, вероятно, волнительное возбуждение и облегчение одновременно.
Тело Джоанны полицейским удалось найти довольно быстро, а позже они рассказали, что были ошарашены точностью моего описания. Она лежала под склоном, прямо возле дороги, в низине под березами, заваленная ветками.
Меня не было рядом, однако я частенько представляла, что почувствовали те полицейские, которые изначально скептически отнеслись к моему видению. Итак, годы учебы, походов и работы на раскопках, анализа полученных данных с применением здравого смысла, а также смелости высказать свое мнение окупились.
Спустя долгое время после того, как Дайсону вынесли приговор, Рэй привел меня туда, где нашли тело Джоанны. Я поразилась точности своего описания лесополосы и поля в самом первом деле, к которому я еще вернусь позже, однако, пройдя через те судьбоносные ворота с бутылками, я была потрясена не меньше. Я увидела дорогу с песчаным грунтом, изрытую глубокими колеями, по которой ездила техника. Вереск местами пробивался поверх колей и канав вдоль обочины. Вереск обыкновенный хорошо переносит влагу, но не любит стоячей воды; в низинах, однако, было определенно влажно, и вдоль дороги на некоторое расстояние тянулась глубокая заболоченная канава. Слева был открытый участок, заросший орляком, а справа от дороги и до самого горизонта тянулись плотно посаженные деревья. Лесопосадки отражали то, что я обнаружила на микропрепаратах: здесь было много сосны, западной тсуги и ели.
Одна особенность дела Джоанны Нельсон всегда помогает мне объяснять методы работы экологов-криминалистов. Мне был знаком тип искомой местности. Я знала особенности почвы и что там растет. Казалось, я мысленно могла проследовать за Полом Дайсоном до того самого места, где он спрятал тело. Вместе с тем, Йоркшир простирается на огромную территорию, где может быть множество мест, соответствующих составленному мной описанию. В конце концов, по всей стране есть леса с березовыми посадками. Наверное, полиция могла бы прочесать их все, один за другим, будь у них на это ресурсы; но к счастью, природа дала нам последнюю подсказку, указавшую нужное направление. В микроскопических следах были найдены признаки западной тсуги и многоножковых папоротников.
Даже спустя все эти годы я неизменно поражаюсь, как из одной лишь пыльцы можно получить столько информации, мыслей, догадок и образов, и все на основании мельчайших следов, которые, какими бы осязаемыми ни были для меня, другим, должно быть, кажутся чем-то сверхъестественным или волшебным.
В последние годы некоторые геологи тоже пытаются оказывать помощь в подобного рода делах. Один из них еще двадцать лет назад работал над различными делами, убеждая полицейских, что следовые улики, полученные благодаря минеральным частицам в почве, неоспоримы. Он прославился своими внушительными счетами, суммы в которых были неизбежно обратно пропорциональны количеству предоставленной им информации. Он обошелся различным полицейским управлениям в кругленькую сумму, пока наконец его авторитет не был безвозвратно утрачен. Этот геолог брал буквально тысячи образцов, но ему не удавалось получить информацию, которую можно извлечь из нескольких образцов растений с помощью микроскопа и пары капель лечебного шампуня, используемого для промывки вещественных доказательств. В одном таком деле он в итоге вышел на то же самое место, что и я, однако для этого ему понадобилось проанализировать тысячи образцов, собранных вдоль поперечного разреза протяженностью более пятидесяти миль, в то время как мне удалось добиться того же результата с помощью всего четырех образцов с лопаты и наблюдений на местности. Когда знаешь экологию растений, не составляет труда предсказать почву, в которой они могут произрастать, а значит, и геологию земли под ней.
Нас окружает множество нелепых поверий и предрассудков, однако я не занимаюсь магией. Это чистая наука. Двадцать лет назад тело Джоанны могли бы так и не найти, пока на ее разбросанные кости не наткнулись бы рабочие или собака на прогулке. Благодаря же науке, начало которой я положила, мы можем находить места, в которых бывал убийца, по микроскопическим следам, оставленным самой природой. Независимо от того, убийцы мы сами или нет, мы прокладываем тропу, и человек, разбирающийся в ландшафте, пыльце, других палиноморфах, грибах и почве, может на нее выйти.
Я получила письмо от родителей Джоанны с благодарностью за возвращение тела дочери. Должна сказать, вплоть до того момента Джоанна оставалась для меня не более чем пазлом, я была слишком увлечена поиском информации, чтобы думать о ней как о человеке. Когда постоянно сталкиваешься с самыми чудовищными проявлениями жестокости людей по отношению друг к другу, запросто можно сделаться безразличным, потеряться в решении головоломок и забыть про человеческие жертвы. Когда же я сидела у себя в кабинете с котом на коленях, читая письмо матери Джоанны, что-то в моем восприятии поменялось. Джоанна Нельсон стала не просто головоломкой, которую я разгадывала. Она стала живым человеком со своими надеждами, страхами и стремлениями. Слова ее матери принесли мне это осознание, а вместе с ним нахлынули и эмоции, которые я редко когда испытываю. Ради этого я и занимаюсь своим делом, а не ради решения сложных задач и гордости за развитие судебной экологии. Человеческие чувства имеют огромное значение.
