До революции тут было обычное магическое королевство — только связанное с цветами. У каждого дворянского рода была власть над каким-то одним цветущим растением. Например, короли испокон века черпали свою силу из тюльпанов. Целые поля ими были засажены, и то место, возле которого мы сейчас обитали с компанией нищих-лепесточников, было главными королевскими садами.
Было, да сплыло. Я так поняла, что сначала переворот и борьбу за власть устроил кто-то из других дворянских фамилий, под лозунгом «долой засилье тюльпанов, да здравствует остальная свободная флора». Но фишка в том, что выступать против династии, веками владевшей огромными полями своих цветов, это все равно что против ветра плевать. Треснет король силушкой и останется от твоей мятежной ботаники немного мокрого силоса.
Поэтому хитрые — но не очень умные, судя по результату — заговорщики зашли с другой стороны. И для начала уничтожили все королевские тюльпаны.
Я так поняла, это было привезенное из-за моря заклинание-болезнь. Выпустили его впервые именно тут — в сердце королевских цветников. И черная пыль сожрала поля тюльпанов чуть ли не в течение одного дня. А потом мистически-волшебным образом перекинулась на королевские цветы в других садах. Уничтожила подчистую все, что торчало из земли хоть на сантиметр.
Вот только дальше все пошло не по плану. Заклинание-болезнь на тюльпанах не остановилось. И очень бодро принялось жрать все остальные лютики-маргаритки без разбора. Не успокоилось, пока не сожрало вообще все цветы в королевстве.
И тут грянул гром. То бишь революция. От которой прилетело всем: и старой династии, уничтоженной под корень, и аристократам-заговорщикам, притащившим на родину этакую дрянь, и вообще всем, кто не вовремя под руку подвернулся разгневанным народным массам. Да и в массах эта история понравилась не всем — мои новые друзья уж никак к аристократии не относились.
— Оно, конечно, дело хорошее, когда слишком заносчивым по шапке дали так, что башка отвалилась, — рассуждал дядюшка Луи, запивая свой рассказ кислым пивом из старой тыквенной бутыли. — Да только те, что зады свои на еще не остывших местах пристроили, они не лучше. Кабы не хуже-то. У аристократишек гонору было много, дык и воспитание имелось, и знания хоть кой-какие. Опять же, понятие о том, что графу какому-нибудь с нищим за лепесток драться невместно. А нынче чего? Нынче всякая шушера верховодит, то лавочники, то воры.
Тетушка Франсуаза согласно кивала, мерно, как фарфоровый болванчик, в такт словам Луи. Казалось, она дремлет, прикрыв глаза. Но изредка круглый совиный глаз, которым она косилась на рассказчика, остро поблескивал.
А Луи знай распинался дальше:
— Этим все едино, кого до тычинки обобрать. А дело сделать или, там, повоевать с захватчиками, так крысы подвальные — и те смелее да разумнее будут. Соседи-то, думаешь, чего нас не завоевали, по благородству души? Держи карман шире. Сунулись почти все разом. Да только заклятье то зловредное и у них дыхание цветочное отняло. Едва заразу в свои земли не принесли. Теперь, сталбыть, к нам через границу всех пускают, кто такой дурак, что рвется. А обратно — шиш. И цветы нам продают втридорога…
— Но почему сами не выращиваете? — осторожно поинтересовалась я, устраивая спящего ребенка поудобнее.
— Глухая ты аль тупая? — недовольным голосом пробухтел Луи. — Сказано же ж — пропала магия цветочная. Нет дыхания. А без него как ты цветок вырастишь? Это тебе не кабачок! Еще скажи, что черноногих, что брюкву сеют, надо к этому делу привлечь!
Луи и Франсуаза заперхали-засмеялись. А я только вздохнула и снова пощупала в кармане луковицу тюльпана. Странно все это. Черноногие — крестьяне. Они выращивают овощи и прочую пшеницу. Как нормальные люди — сеют, поливают, собирают урожай. Все просто и понятно, хотя даже городское дно в лице лепесточников относится к сельским труженикам на редкость презрительно. Спрашивается, что мешает так же разводить цветы?
А вот. Нельзя, и все. Так не бывает, потому что так не бывает никогда. И прочие доводы такого же уровня логики.
На мое предположение, что стоит пойти и проверить то место, где раньше цвели королевские тюльпаны, парочка лохматых лепесточников ответила дружным смехом. И в два голоса объяснили глупой заканавнице, откуда цветы растут.
Я не стала спорить. Просто, когда рассвело, прошлась по краю выжженного поля и покопалась в земле.
И обнаружила луковицу. Самую обычную. Вполне живую.
ЛИРЭН
Быстрее всего было с незадачливым охранником песочницы. Лейтенант оказался любезен и позволил мне задать несколько вопросов. «Да, привели шлюшку Филь-Филь, видел мельком прежде, на себя не очень похожая, но не мое дело… да, дверь заперли как положено… чтоб мне дышать чертополохом, если до вас хоть кто-то сюда приходил».
Бедолагу отправили в казарму префектуры. Я велел накарябать записку дежурному офицеру, чтобы тот после всех протокольных занудностей выставил парня, а не отдал под суд. Не люблю, когда люди страдают потому, что оказались не в то время не в том месте.
Потом отправился в свою резиденцию. По установленной традиции Ночные Клинки спят днем и просыпаются к раннему вечеру. Маршал на то и маршал, чтобы пренебрегать традициями, и я послал курьеров еще по дороге.
Первым явился Ухо, сонный и злой, он и правда спал. Мой второй разговор с ним за двое суток оказался еще неприятнее — недавнему сопернику на выборах пришлось и проснуться, и вежливо вытерпеть мои гневные насмешки: как он мог наказать виновного, не взглянув на него перед этим и не убедившись, что на песочек отправили кого следует?
— Осторожней, братец, — заметил я, — этак в следующий раз захочешь покарать мелкотырного воришку, а твои дуболомы не разберутся и отнесут на песочек тебя.
Ухо с достоинством снес все шуточки, только иногда поправлял повязку, закрывавшую левую часть головы. Для Братства не было секретом, что когда он в младых годах прислужничал в трактире, то запускал пальцы в тарелки по пути из кухни в зал, за что его немилосердно драли за ухо и оно стало в полтора раза больше правого. Потом, в какой-то уже взрослой истории, он потерял разросшееся ухо совсем, но кличка прилипла намертво.
Ничего больше не выудив из этого капитана, я занялся подчиненными — их я принял в полутемном парадном зале, с клятвой на большом клинке и сидевшей в углу старушкой-правдовидицей. Правда ли, что у нее болит голова, когда звучит ложь, сказать трудно. Достаточно репутации.
Двое парней-поползней, напуганные уже самим приглашением в зал, и не думали врать — это я видел сам, так что старушка могла вздремнуть.
…Да, не так давно мы раздобыли цветочный компас. Извините, мы слышали, о такой добыче надо сообщить маршалу. Мы сообщили капитану, думали, он вам скажет. Он приказал поскорее им воспользоваться и, если появится Туман, нырять без промедлений. Если бы знали, как выйдет…
…Да, мы вспомнили, как пять, нет, шесть лун назад удалось не просто проникнуть в цветочный рай за стеной, но и вытащить продавщицу. К сожалению, она не оказалась волшебницей и с ней получилось нехорошо. Что делать, если Ухо так везет — именно в его квартале Туманная стена.
