Книга Королевский тюльпан. Дилогия, страница 22. Автор книги Ива Лебедева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Королевский тюльпан. Дилогия»

Cтраница 22

— Все понятно, — задумчиво протянула я. — Но я все еще раздумываю, не уйти ли нам с тобой отсюда, пока не поздно. Вдруг Луи и Франсуаза ушли, чтобы позвать… кого-то, кому выгодно нас продать?

— Ты что! — вдруг возмутился Нико. — Они ведь лепесточники! И тетушка вчера сказала, что они приняли нас в семью! Разве ты не слышала?

— Слышала, — покладисто кивнула я. — Но люди иногда говорят разные вещи, не всегда стоит им верить.

— Ты не понимаешь, — заволновался Нико. — Ведь даже в самых древних легендах сказано: слово лепесточника крепче камня. А еще они никогда не выдают своих. Если назвали нас семьей — все. С пустошей выдачи нет.

ЭТЬЕН

— «Листок свободы» — самый свежий номер! Очередное торжество Добродетели! Кто прячет цветы от народа? Ночное Братство — легенда или выдумка? Кто ест хлеб Здоровья вместо хлеба Равенства? Почему у блюстителя Созидания голова все еще на плечах?

Я дернул шнурок — сигнал остановить карету. Статьи-размышления о том, почему народ меня еще не казнил, публикуются регулярно, но причины иногда меняются.

Мальчишка-газетчик с большущим номером регистрации на куртке шмыгнул к карете и протянул в раскрытую дверку резко пахнущий лист, потом поймал монету.

— Не ищи сдачу.

— Спасибо, гражданин блюститель, вы очень щедрый. Берегите вашу голову! — крикнул мальчишка на бегу.

Я развернул газету. Почти ничего нового — даже карикатура про меня старая: голова в руках, а на плечах — колесо, которое вертят изможденные работники. Как будто я иссушил городские каналы с запрудами и водяными колесами. Впрочем, может, меня и в этом обвиняют?

Под карикатурой была подпись: «На сколько лепестков я могу обменять этот залог?». Вспомнил шутку, родившуюся в тот же день, когда я стал блюстителем Созидания: голова гражданина Этьена в залоге у народа, но пока у него на плечах.

Почему же ее не снимут? С каждым годом в Городе все труднее дышать — заграничные цветы дорожают, бывшая королевская казна рано или поздно будет исчерпана. Кто в этом виноват? Конечно же, бывший аристократ, поссорившийся с тираном и освобожденный из башни народом. Если с меня снять голову, то вопросы будут к братьям из Совета, попавшим в князья из самой отборной грязи. Поэтому меня терпят, а бывшие «Королевские куранты», нынешний «Листок свободы», поливают грязью в каждом втором номере.

Надо подумать о чем-нибудь поинтересней. Сколько лет мальчишке-газетчику? Вряд ли меньше одиннадцати. Не подходит.

Вчера один из моих секретарей поделился любопытной новостью.

— Господин Этьен, — «господин» совсем тихо, — забавная история. На наших мануфактурах ищут.

— Кто и кого? — спросил я, понимая, что, если бы ответ был односложным, секретарь сообщил бы всю информацию сразу.

— Во-первых, ищет Ночное Братство. Нужны сведения о молодой женщине в странной одежде. Она может быть приставлена к работам, где не нужен язык, скорее всего, на колесе.

Речь идет о пришелице. Интересно, конечно. Но не более чем интересно. Вряд ли она знает песни, от которых растут цветы.

— Во-вторых, ищут мальчишку от семи до девяти лет. Глава охраны блюстителя Добродетели посещает мануфактуры и требует немедленно сообщать ему, если среди рассыльных, трубочистов и прочих мелких работников появится такой ребенок. За донесение полагается награда в годовое жалованье, а за молчание — беспощадная кара, от которой не спасете даже вы.

Вот здесь я еле сдержал удивление. Или не сдержал. Секретарь сделал вид, будто не заметил. Понял ли он, о каком ребенке идет речь, мне осталось неизвестным.

В тот же вечер я говорил с блюстителем Добродетели. Наша беседа с глазу на глаз, как всегда, напоминала поединок бойцов, когда каждый старается нанести другому рану, но еще больше — не получить раны самому.

— Конечно, это дело блюстителя Справедливости, — усмехнулся собеседник, — но дело очень уж неприятное. Согласно слухам, по городу бродит юный самозванец и выдает себя за принца. Поэтому я решил помочь брату-коллеге обнаружить его.

— Он обещает вернуть цветы на каждую клумбу? — спросил я.

Главный по добродетели пристально взглянул на меня. Мне почему-то показалось, что карикатура, на которой он держит в руках свою голову, была бы естественной. Будто он сам когда-то потерял свою, велел слепить из воска, раскрасить и так умело ее носит, что окружающие считают настоящей.

— Нет, — ответила восковая голова, — он вряд ли называет себя принцем. Но может вести себя так, чтобы его принимали за спасшегося наследника. Умный самозванец сам себя принцем не назовет, это должны сделать окружающие.

— Умный самозванец в восемь лет… — печально улыбнулся я. — Кстати, я ведь помню твои слова: «Если кто-то не проголосует — мальчишка будет жить». Так остался ли он жить?

Удар достиг цели — голова на несколько секунд стала восковой.

— Я отвечу на два вопроса, — наконец сказал собеседник, — и разговор закончится. Я не знаю, остался ли он жить. И я не знаю, где он сейчас находится. И еще дам совет, впрочем, он такой простой, что ты можешь догадаться сам.

Я промолчал, но посмотрел так выразительно, что услышал продолжение.

— Город Свободы простит тебе все проступки, кроме одного. Если бывшего придворного увидят рядом с маленьким самозванцем, последует прямое обвинение в покушении на власть. Поэтому, едва мальчишка окажется в твоем доступе, извести меня. Не смею отвлекать от вечерних планов.

И повернулся так быстро, что я даже не успел вежливо попрощаться.

* * * * *

Карета неторопливо ехала под ропот прохожих — ну да, тот самый блюститель-аристократ, чью голову почему-то не спешат снять.

Между прочим, я тоже ехал снять голову. На самом деле, отстранить старшего надсмотрщика большой мебельной мануфактуры. На негодяя доносили давно, я собирал сведения и решил действовать, лишь когда получил неоспоримые доказательства.

В чем провинился мерзавец? Заставлял подчиненных приносить вино и продавал приговоренным за гроши, а потом выяснялось, что они должны и за доставку. Расплата простая: согласие еще полгода проработать на колесе. Этак можно нового приговоренного отпустить за взятку, ведь рабочее место не пустует.

Из-за таких историй случаются бунты, и людей можно понять. Поэтому я решил пощадить мелких мошенников, а главаря снять с должности и передать страже.

Когда я приехал к фабрике, стражи еще не было. Но тотчас стало ясно, что она нужна.

— Беда, — крикнул младший надсмотрщик, подскакивая к карете.

— Твой главарь сбежал и оставил тебя за себя? — усмехнулся я.

— Нет. Он долго упрашивал главного мастера взять хотя бы часть вины на себя. Потом валялся в ногах у его жены. А потом схватил ее за шиворот, вытащил свинцовник, приставил к голове и сказал, что отпустит, когда сюда явится один из четырех членов Совета, он расскажет ему всю правду.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация