Потом, когда меня потащили к дыбе, я умудрился удариться головой о рассохшуюся дубовую станину. Башку не расколол, но, будь здесь темное небо, оно осветилось бы звездами. В легком обмороке расслышал, как чиновник громко повторяет мои ругательства и зовет лекаря. Когда тот притопал, я всеми силами начал изображать дохлую муху.
Лекарь, чиновник и главный палач провели консилиум и пришли к выводу: если очень нужно, можно и продолжить, но через полчаса, не раньше. Чиновник выругался еще раз и меня уволокли в камеру.
Что ж, времени до утра не так много, если получится, потяну еще раз.
Только вот лежать неподвижно — та еще задача. Скоты здорово исполосовали мне спину, и до раскаленного железа доходило, правда, им больше угрожали, чем прижигали. Но в паре мест кожа горела так, словно ее все еще поджаривают. Ну, хоть иголки под ногти не загоняли — и то на бесцветье бутон.
Самое удивительное, что я все еще не потерял надежды как-то выкрутиться, ведь жив и даже не особо покалечен. Всемогущее «вдруг» не приходит к тем, кто сдается. Вот и я не собираюсь. Есть передышка? Надо использовать с умом. Может, вон того стражника подозвать, когда остальные подальше отойдут? Морда у него пропитая и вся насквозь прохиндейская. А мне есть что предложить за свою свободу. Маршалы Братства кладов не закапывают — это известно даже такому тупице, как Лош, поэтому меня хоть об этом не спрашивали. Зато кое-кто должен лично мне, так что карман наполнится золотом в первый день свободы. Мизерный шанс, но надо пробовать…
Увы, пройдоху не оставили возле моей камеры в одиночестве, хотя я поджидал этого момента, как кот у мышиной норы, притворяясь мертвой пустотой. Дождался только того, что в конце коридора снова послышались шаги, а все мое нутро взвыло — очень ему пытки не нравились. Эх… держись, брат Лир. Орать от боли — не наш с тобой метод.
Как ни странно, но шаги замерли, не доходя до моей решетки. И вообще, я не сразу сообразил, что они не похожи на тяжелую поступь палаческой команды и не брякают амуницией, как местные стражники. О! Вот забрякали, но удаляясь. Что, особый гость пожаловал? Даже догадываюсь какой. Век бы эту рожу не видеть!
Шаги замерли. Я услышал негромкий приказ. В камеру вернулась стража и не очень вежливо надела на меня цепи, хотя я сейчас что с ними, что без них боец невеликий.
— Его добродетельность изрядно трусит, — заметил я.
И сжал губы, так как стальное кольцо легло почти на ожог.
Окончив работу, стража удалилась. И в камеру вошел Лош, уже без маски. Я постарался сделать вид, что недавно уснул и разбудить меня будет непросто.
— Не делай вид, будто ты не слышишь, ты все слышишь, — сказал он. — Мне очень бы хотелось понять, для чего ты это все сделал. А?
И он не очень вежливо толкнул меня ногой.
Я предвидел это и подавил стон.
— Ты мог бы убежать, узнав, что тебя ищут. Залечь на дно. Но ты нашел мой тайный дом и напал на меня. Это было очень непросто. Как жаль, что такой умный человек умрет так рано, так бесполезно… — Лош сделал паузу, договорил: — И настолько мучительно. Кстати, да, я догадываюсь, в чем дело. Это любовь. Она и вправду творит чудеса. В основном — бесполезные и глупые, но чудеса. Потому что иначе я не могу объяснить твою тягу к плохой смерти.
Куда уж тебе, мрачно подумал я. Хотя, признаться, и сам толком не мог объяснить, с какой стати едва знакомая женщина вдруг стала дороже собственной жизни. Один танец, один поцелуй. И все? Маршал, которого не могли соблазнить лучшие красотки из веселого квартала, поплыл, как опавший листик по реке. Глупо, тут я согласен. Но уже ничего не могу изменить. Да и не хочу. Вообще-то, мне вовсе не радостно от мысли о собственной смерти, но потерять Алину потому, что не смог защитить, отчего-то хуже.
Знаю, форменное сумасшествие. Сам не влип бы — не поверил. Еще и посмеялся бы над дурнем, настолько потерявшим голову ради какой-то девицы.
Все же судьба любит жестокие шутки.
А хрен паршивый, Лош который, все не унимался, шипел змеюкой возле уха, мешая сосредоточиться.
— Как бы мне хотелось, чтобы твоя подружка… кстати, да, очень незаурядная женщина, явилась бы на это посмотреть. Вас ждала бы моя милость…
Я все же приоткрыл глаза. Подлец нависал надо мной и улыбался, как ребенок, получивший долгожданную сладость.
— Вы бы умерли вместе. Вам даже было бы разрешено поцеловаться на эшафоте. Впрочем, нет! Ты бы, наверное, взмолился — «пощадите ее». И я удовлетворил бы просьбу — пусть еще поживет. Главное, пусть явится на площадь. А иначе будет обидно — ты умрешь ради женщины, которой на тебя наплевать. Она ведь знает день и час казни, я постарался донести эту новость до каждого стражника возле пустоши и велел обсуждать ее погромче.
АЛИНА
Ну и чудесный народ эти лепесточники. Причем без кавычек. Еще четверть часа назад они готовы были удирать всем табором с проклятой пустоши, захватив меня с собой как баллон с кислородом. А не пошла бы — так понесли бы, потому что баллоны и прочее полезное оборудование своей воли иметь не должны. А я приготовилась прикинуться тушкой дохлого опоссума — эти животины так инсценируют свою смерть, что любой койот мимо пробежит.
Сейчас же лепесточники, выслушавшие, как Магали, Этьен и я толковали предсказание, собрались на свой совет. Пока он продолжался, мы кучковались и говорили о своем — экс-вельможа рассказывал мне о подземных приключениях юности. А я еле сдерживала вздохи — перед глазами были те же тоннели. Только в них не шастали полупьяные повесы, а я со своим любимым удирала от врагов.
Что с тобой сейчас, Лирэн?! Как вообще получилось, что ты стал для меня настолько важен? Только потому, что без раздумий пожертвовал собой ради моего спасения? Нет. Не только… но это так странно! Никогда не верила в любовь с первого взгляда, да и вообще…
Наконец, совет завершился и к нам направилась делегация. Я подумала, что, если они упрутся в прежний план, теперь взять меня так просто не получится. Все же нас две женщины, рядом двое мужчин, мальчишка, взрослая боевая кошка и котенок. Со шпагами сложнее, впрочем, у Этьена она есть, да и мальчик-трамвайчик вряд ли безоружен.
Но ни шпаги, ни когти не понадобились. Луи подошел и, к моему удивлению, поклонился маленькому принцу.
— Ваше высочество, мы посовещались и согласны подчиниться вашему решению. Наши женщины вспомнили еще одно древнее предсказание: однажды, в ночной жуткий час, лепесточники поддержат Правду против Лжи, а если откажутся, то всегда будут убегать, как трусливые кролики.
Я еле удержалась от смеха. Такое древнее предсказание помнила с детства, только не про кроликов, а про зайчиков, которые косили трын-траву: «устоим хоть раз в самый жуткий час».
К счастью, не рассмеялась, потому что дальше было пафосно. Нико так старательно выпрямился, что будто даже подрос, и сказал ясным, хотя и тонким голосом:
— Благодарю и принимаю вашу службу. Пусть дальше распоряжается женщина — живое дыхание.
