Упомянутое выше племя ал-мутайр, во главе с древним родом ал-Душан, славилось мастерством газу (набегов), умением наносить неожиданные удары по врагу. Совершая стремительные переходы и обрушиваясь в предрассветный час на становище несоюзного племени, бедуины племени ал-мутайр после набега также стремительно исчезали в песках, растворялись в них, как мираж в пустыне.
Об одном из родов этого племени, обитавшем в землях Кувейта, о роде ал-Бирзан, знали во всех уделах северо-восточной части Аравии. В Кувейте, рассказывает в своих увлекательных очерках о бедуинах Аравии Х. Диксон, существовал обычай, согласно которому араб, укушенный бешеной собакой, незамедлительно направлялся на становище рода ал-Бирзан. Купив там, у любого из бирзанитов, чашечку его крови, тут же выпивал ее. Бытовало поверье, что кровь человека из этого рода — самое надежное средство для предотвращения заболевания бешенством и «излечения водобоязни»
[751].
Еще одно благородное племя Верхней Аравии, племя бану кахтан, известно тем, что из него вышел семейно-родовой клан Рашидитов, соперников семейства Са’удов в борьбе за власть в Неджде.
Неоднократно упоминавшийся в этой книге межплеменной союз мунтафиков заложили отодвинувшиеся в Южную Месопотамию переселенцы из Хиджаза. Пришли туда в середине XVI столетия, во главе с родоплеменным кланом ал-Са’дун. Женщины мунтафиков, славившиеся красотой, выделялись еще и тем, что ходили без чадры. Лица, руки и лодыжки ног их украшали росписи хной.
Среди бедуинов Аравии вообще и Кувейта в частности сохраняется и поныне жесткое кастовое деление на племена «благородные», то есть «чистокровные», и так называемые низшие. К последним из них относятся: сулабба (членов его еще именуют слайбами и сулайбами), хутайм и шарарат. Они, в отличие от племен «благородных», не имеют своих даир, то есть унаследованных от далеких предков, признанных другими племенами Аравии, территорий обитания. Проживая на «чужих землях», платили в прошлом дань племени-хозяину той или иной даиры — за разрешение пользоваться колодцами и пастбищами
[752].
Главным транспортным средством сулаббов во все времена был ослик, но никак не верблюд. «Низшим» передвигаться на верблюдах не разрешалось. Эти парии Аравии занимались рыбной ловлей и разного рода ремеслами, запрещенными для «чистокровных». Становились профессиональными музыкантами, знахарями и предсказателями. Женщины попрошайничали на улицах, ходили по домам горожан, прося милостыню и еду. Досконально зная пустыню, сулаббы довольно точно извещали кочевников — за вознаграждение, конечно, — о лучших местах для охоты и выпаса скота
[753].
В Кувейте представители племени сулаббов (даже в наше время) могут заниматься только охотой и животноводством. Некоторые из них служат в армии. Согласно неписаному закону кочевых племен Кувейта, сулаббы имеют право ставить свои шатры не ближе 14–16 км от становищ и поселений племен «благородных». Коренные жители Кувейта, горожане и кочевники, общений с ними избегают
[754].
По одному из преданий, суллабы — это потомки женившихся на арабках крестоносцев, оставшихся в Сирии после крестовых походов. Оттесненные арабами в пустыню, они, чтобы выжить, занялись охотой; и сделали своей основной профессией промысел на газелей и сопровождение торговых караванов. Со временем некоторые из семейств суллабов отодвинулись в Аравию. Кстати, название их происходит от арабского слова «салиб», то есть «крест».
Согласно другому преданию, суллабы — это потомки одного из племен легендарных набатеев, союзников христианской Византии. По воспоминаниям путешественников, они почитали полярную звезду. Хранили у себя священные книги, написанные на халдейском языке. В Мекку паломничество не совершали. Для исполнения религиозных обрядов посещали Харран, что в Северной Месопотамии. Как бы то ни было, но охотниками они слыли маститыми. Знали толк в ловчих птицах. Охотились в основном с соколами и кречетами.
Во время празднеств суллабы устанавливали в местах своих гуляний крест, и вывешивали на нем выходное женское платье. Полковник Льюис Пелли, британский резидент в Персидском заливе, рассказывая о суллабах, отмечал, что гербом-символом их был не полумесяц, а крест.
Разговаривали суллабы на арабском языке, но вот обычаи и традиции их, по словам Захры Фрис, дочери полковника Х. Диксона, разительно отличались от тех, что соблюдали коренные аравийцы. Лиц своих женщины суллабов не скрывали. Танцевали вместе с мужчинами. «Арабы чистокровные» относились к ним с презрением, как к людям, в их понимании, «нечистым» (15*).
После обильных дождей, вспоминает Вайолет Диксон, в пустыне образовывались настоящие озера, куда прилетали утки. На них устраивали охоту. Тогда же занимались и сбором аравийских трюфелей, величиной с картофелину, очень вкусных. Их «удивительным образом», говорит она, находили под песком ребятишки, увлеченно игравшие в «охоту на зубайди». Так аравийцы называли трюфеля — в честь знаменитой Зубайды, жены легендарного халифа Харуна ал-Рашида (правил 763–809). Эта необыкновенная женщина, отличавшаяся умом, красотой и добрым сердцем, прославилась тем, что распорядилась обустроить древний паломнический путь из Месопотамии в Мекку — оборудовать его военно-сторожевыми постами с караван-сараями и цистернами с водой. Стояли они вдоль всей Дороги Зубайды, как прозвали этот тракт пилигримы, на расстоянии 20–25 миль друг от друга, что составляло в то время однодневный переход
[755].
Дождь в Аравии, пишет в своих воспоминаниях о Кувейте, Захра Фрис, это в ее время — главная тема разговоров бедуинов. Ведь дождь в Аравии — это жизнь. Он питал пастбища, а они, в свою очередь, — домашний скот.
Самым удивительным животным Аравии Вайолет Диксон, автор увлекательной книги о флоре и фауне Кувейта, считала пустынного кота. Бедуины, сообщает она, величали его словом «хурр», то есть «скитальцем пустыни». Норы свои он рыл в тени одиноко стоявших невысоких пустынных деревьев сидр, фигурировавших в речи кочевников как «ульи маленьких пустынных птичек».
