Повествуют своды кувейтской старины и о месте упокоения на острове Файлака «матери Шашу», зловредной джинниййи, то есть женщины-джинна. Обитала она, дескать, на этом острове в годы становления ислама в Аравии. Была наполовину человеком, наполовину животным, с ногами осла вместо рук, и копытами верблюда вместо ног, и волосами, похожими на связку колючего хвороста. Слыла самым злобным в Прибрежной Аравии существом, колдуньей-чародейкой, досаждавшей счастливым семьям. Наведывалась по ночам в прибрежные города-порты и поселения рыбаков на островах. Страшно пугала людей своим видом. Многих из них лишала дара речи либо оставляла заиками, на всю оставшуюся жизнь.
Чарльз Монтегю Даути (1843–1926), известный британский поэт и яркий исследователь-портретист Аравии, рассказывал, что среди аравитянок существовал один очень странный обрядобычай, сохранившийся в племенах со времен седой старины. Женщины, которые не могли родить, наведывались к своим замужним подругам и целовали мошонку их новорожденных малышей. Бытовало поверье, что это дарует им счастье забеременеть и родить мужу долгожданного сына.
В прошлом шейхи аравийских племен женились и разводились бессчетное количество раз. Случалось, оставляли жен буквально на следующий день после женитьбы. Таким путем, то есть посредством «плетения родственных уз», по выражению бедуинов, с семействами «благородными», вождь племени укреплял родоплеменные связи, являющиеся и сегодня фундаментом племени. За детьми, рождавшимися в таких браках, равно как и за разведенными женщинами до их следующего замужества, присматривали достойно. Король Ибн Са’уд, если верить тому, что о нем говорят арабы Аравии, каждой жене своей, с которой разводился в «накатившее на королевство счастливое нефтяное время», дарил дворец и назначал ежегодный пансион… в размере одного млн. долл. США.
Тема о детях — самая частая в разговорах аравитянок с находящимися у них в гостях иностранками-европейками. Услышав, что у гостьи-россиянки, к примеру, только один ребенок, да к тому же девочка, кувейтка непременно порекомендует ей срочно обратиться к врачу. С женщиной, не способной родить ребенка, кувейтец разводится. Если же она рожает, но только одних дочерей, то берет в жены еще одну женщину. Дети в Аравии — это гарантия продолжительности и прочности супружеских связей.
Следует знать, что, находясь в гостях в доме аравийца и ведя разговор о новорожденном ребенке в его семье, непременно надлежит сказать: «Да убережет его Аллах!». Ибо в противном случае, как гласит поверье, на малыша или малышку можно накликать беду — обратить на дитя внимание Иблиса (шайтана), злостного недруга людей.
Отец в Аравии гордится всеми своими сыновьями, но особенно тем из них, кто с детства смел, находчив и ловок, правдив и щедр. Имя ребенку, по обычаю предков, принято давать в Аравии на седьмой день после рождения (число семь у аравийцев считается счастливым).
Большие семьи в Аравии пользуются уважением у соплеменников. Число членов семейства соответствующим образом отражается на авторитете и престиже главы семейства в его роду и племени, равно как и в общине (умме) того или иного жилого квартала в городе, где проживают коренные жители. Будучи в гостях у главы многодетного семейства, отметить это в беседе с ним, но не за обеденным столом, а за чашкой кофе, автор этой книги рекомендовал бы непременно.
От жен-ворчуний аравийцы избавляются, и как можно скоро. «Сварливость и задиристость жен, — говорят они, — как ничто другое, вредит здоровью». От этой «болезни» есть только одно «лекарство» — расставание.
Для того чтобы развестись, мужчине нужно всего-то, что сказать трижды, в присутствии свидетелей, что он разводится. На языке аравийцев это означает, что мужчина женщину эту больше не хочет, а значит — и нет в семье их «здоровой атмосферы» для продолжения совместной жизни.
При разводе женщина и сегодня сохраняет за собой все подарки, сделанные ей на свадьбу родственниками, гостями и мужем, будь то ювелирные украшения, яхта, дом или автомобиль, а также все подарки супруга, полученные от него во время их семейной жизни. Что касается детей, то по достижении семи лет мальчиками и девяти лет девочками разведенная женщина теряет над ними присмотр-опеку, и они переезжают жить к отцу, в его дом.
Когда муж умирал, пишет в своих «Воспоминаниях арабской принцессы» дочь владыки Омана и Занзибара, то жены его и наложницы облачались в траурные одежды, «закрывались в темных комнатах и несли траур в течение четырех месяцев» (у бедуинов Аравии этот срок равняется 4 месяцам и 10 дням). На дневной свет не выходили. Пользоваться благовониями и парфюмерией им в течение траура не дозволялось, так же, к слову, как и разговаривать с мужчинами, за исключением их отцов, братьев и сыновей.
По завершении обряда траура вдовы исполняли церемониал очищения: тщательно омывались, с головы до ног. При этом рабыни умершего господина, с его мечами и кинжалами в руках, стояли позади омывавшихся вдов. Издавая звон ударами клинков, они, по верованиям тех лет, оповещали человека, «ушедшего в мир иной», что траур по нему исполнен. Очистившись, вдовы облачались в новые одежды, и могли снова выходить замуж
[794].
Когда же муж с женой разводился, то женщина, согласно традиции, не могла выходить замуж в течение трех последующих месяцев, то есть трех менструальных периодов. Семейно-родовому клану женщины требовалось убедиться в том, что от мужчины, который с ней расстался, она не забеременела
[795].
Случалось, что разведенные женщины выходили замуж по нескольку раз. Так, красавица ал-Джази, сестра шейха Халида ал-Хизлайна, верховного вождя племени ал-‘аджман трижды становилась женой только одного короля ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда, не считая других мужчин. Старых дев Аравия, по выражению историков, не знала.
Среди бедуинов попадались и такие, которые разводились раз по пятьдесят, не достигнув и 45 лет.
Рассказывают, что у короля Ибн Са’уда, основателя Королевства Саудовская Аравия, было 400 жен. Некоторые из них оставались таковыми в течение ночи или двух. Тридцать восемь мальчиков из 450 рожденных ими детей величались принцами.
Часть XVIII. Сцены из повседневной жизни. Хроники быта
До начала нефтяной эпохи основу хозяйственной деятельности Кувейта составляли: рыболовство, жемчужный промысел, морской извоз, кораблестроение и торговля.
Рыболовецкий, жемчужный и торговый флоты нуждались в сотнях капитанов (нахуд) и тысячах матросах. В 1939 г., например, когда численность населения Кувейта не превышала 70 тыс. человек, только в морской торговле было занято 10 тыс. чел.
[796]. Лучшими матросами считались члены племени бану джана’ат, мигрировавшего в свое время с Бахрейна. Они же, к слову, главенствовали и в артели портовых лодочников.
