Жемчужины, что доставали из раковин, держали какое-то время в небольших бочонках с пресной водой. Делали это для того, чтобы удалить с них легкий зеленоватый окрас, то есть снять с жемчужин, как выражались ловцы, тонкую пленку-пеленку, в которую их укутывали в своих утробах матери-раковины.
Затем капитан сортировал жемчужины по весу, размеру и цвету. Заворачивал, по традиции, в кусок красной фланелевой материи и клал в специальный сундук, вставленный в капитанское кресло в рубке судна. Ценные жемчужины, даны, держал всегда при себе — хранил в широком кожаном поясе.
Опытный ныряльщик находился под водой до 2–2,5 минут. За одно погружение собирал со дна до 10 жемчужных раковин. Подниматься на поверхность ему помогал «тягач» (саиб).
Только 1/3 дневного улова раковин содержала жемчужины. Большую их часть составляла так называемая жемчужная пыль (кумаш), то есть жемчужины обыкновенные, мелкие и недорогие. Самые ценные из них, жемчужины идеальной формы и цвета, но разные по величине, — именовали словами «дана», «хусса», «гумаша» и «хасба».
Каждое действие на жемчужном судне (подъем паруса, к примеру) сопровождалось коллективным исполнением тех или иных, закрепленных именно за этим действием, напевов. Главным их исполнителем и дирижером выступал нахам, то есть человек, обладавший, по мнению экипажа, лучшим среди всех них голосом.
Запасы еды порой заканчивались. Тогда ловцы жемчуга и другие члены экипажа питались сырыми моллюсками. Питьевую воду в деревянных бочках хранили не на палубе и не в трюме, где она от жары быстро портилась, а тянули по воде на тросах, вслед за судном. Такой способ, хоть как-то, но освежал воду, а главное — «продлевал ей жизнь», как говорили ныряльщики, не давал ей испортиться
[887].
В водах Прибрежной Аравии от Кувейта до Рас-эль-Хаймы насчитывалось 217 жемчужных отмелей. Самые богатые из них располагались вокруг островов Бахрейнского архипелага, у полуострова Катар и вдоль побережья шейхств Договорного Омана (нынешние ОАЭ).
Жемчужные флотилии Кувейта и Катара, Бахрейна и Дубая, и всех других шейхств Прибрежной Аравии «охотились» на жемчуг буквально бок о бок. Исстари повелось так, что жемчужные отмели в прибрежных водах Аравии считались общим достоянием всех племен и народов «Острова арабов». Полковник Льюис Пелли в своих заметках о портах Персидского залива (1864) писал, что жемчужные отмели вдоль Аравийского побережья являлись совместной собственностью арабов Аравии. Кувейтцы, к примеру, могли свободно заниматься «жемчужной охотой» на любой из отмелей от Бахрейна до Рас-эль-Хаймы. Никто другой, кроме аравийцев, прав на жемчужный промысел в их водах не имел. Всякое вторжение чужеземцев в «жемчужный удел» арабов Аравии вызывал у них серьезное недовольство, чреватое для отчаянных «чужаков» довольно печальными последствиями
[888]. Охотиться им на жемчужных отмелях у побережья того или иного шейхства дозволялось только с личного разрешения правителя, на основании выданного его писцом соответствующего документа.
В конце сезона жемчужной ловли шейх Кувейта на своей быстроходной самбуке отправлялся к месту сбора флотилии шейхства. Утром следующего дня адмирал флотилии объявлял гаффал или каффал, то есть окончание «жемчужной охоты», а шейх подавал сигнал (выстрелом из пистолета) к возвращению флотилии домой. Суда, снявшись с якоря, на всех парусах устремлялись в родную бухту. Начиналась знаменитая регата, фигурировавшая в речи кувейтцов как «бег парусников наперегонки». Экипаж судна-победителя зачастую освобождался от уплаты всех налогов, но непременно получал ценные подарки — либо деньгами, либо продуктами. На берегу суда встречали все жители Кувейта. В знак выражения радости по случаю возвращения мужей домой женщины вывешивали на шестах, установленных на крышах домов, свои лучшие платья. Встретив мужей на берегу, исполняли для них приветственные песни и танцы.
Надо сказать, что «жемчужные флотилии» и «водовозные армады», как в шутку называли кувейтцы суда местной артели водовозов, — это две самых ярких картинки не такого уж и далекого прошлого Кувейтской бухты.
Большая часть заработка от продажи сезонного улова жемчуга доставалась таввашам, оптовым торговцам жемчугом, владевшим, как правило, и судами для жемчужной ловли. Вторую по размеру долю получали капитаны судов. Из отчетов английских политических агентов в Кувейте следует, что 20 % заработка от реализации жемчужного улова предназначалось владельцу судна и капитану; 30 % — ныряльщикам (гаввасам); 20 % — «тягачам» (саибам). Оставшиеся 30 % составляли расходы на воду, продукты питания и авансы, что выплачивали членам экипажей перед выходом в море на содержание их семей. Ссуды на эти цели выдавали капитанам торговцы. Покрывались они за счет улова, и возвращались таввашам либо деньгами, либо выловленным жемчугом.
Когда накатывали «неурожайные жемчужные годы», а они случались, то ловцы порой вообще оставались без заработка. Тех денег, что они получали от продажи выловленного жемчуга, едва-едва хватало на то, чтобы погасить долги по авансам и ссудам на продукты питания, оснастку и прочее. Тогда-то ловцы и влезали в долговые ямы, выбраться из которых им не удавалось долгие годы.
С каждого парусника, участвовавшего в «жемчужной охоте», правитель шейхства собирал налог, варьировавшийся в зависимости от размера судна и численности его экипажа. Некоторые правители (шейх Шарджи, к примеру) взимали еще и специальные сборы с ныряльщиков.
Одним из богатейших торговцев жемчугом в Кувейте Вайолет Диксон и Захра Фрис называют Хилала ал-Мутайри. Будучи мальчишкой, рассказывают они, Хилал уже проявлял склонность к коммерции — приторговывал, чем придется, на базаре. Принадлежал Хилал к славному кочевому племени бану мутайр. Разбогатев, не забыл о своих бедуинских корнях. Любой человек из этого племени мог обратиться к нему за помощью — и получить ее. Двери его большого дома в Кувейте всегда оставались открытыми для соплеменников, являвшихся в город за покупками.
Кувейтские торговцы жемчугом, все как один, были коренными жителями (‘асилин), потомками тех переселенцев из Неджда, кто стоял у основания Кувейта. Они в основном и владели судами для ловли жемчуга. Жили в больших домах со служебными дворами и помещениями-конторами. По окончании сезона «жемчужной охоты» использовали свои парусники для перевозки грузов в Индию и обратно.
Семейства потомственных таввашей Кувейта связывали себя родственными узами только с родами, равными им по знатности и богатству. Предпочтение отдавали кланам из числа тех же таввашей, чтобы «удержать», по их собственному признанию, накопленные богатства.
Вторую ступень после таввашей в иерархической лестнице жемчужной коммерции Кувейта занимали капитаны судов (нахуды). Парусники для «жемчужной охоты», субсидии на их ремонт и обслуживание, и деньги на выплату жалований матросам они брали у таввашей. Влезали в долги, которые накрепко пристегивали их к таввашам.
