Средневековый ученый ал-Са’алиби (961–1038) повествует, что в одном из храмов в Харране (древний город в Северной Месопотамии, где жил Авраам) были удивительной работы канделябры, инкрустированные большими жемчужинами. Так вот, канделябры эти светились, дескать, по ночам, не будучи зажженными. Свет излучали вставленные в них жемчужины.
Редкими четками из «жемчужин необыкновенной величины, каких он прежде не видывал», владел, по словам знаменитого арабского путешественника XIV в. Ибн Баттуты, правитель Ормуза.
Известный французский купец-путешественник Жан Батист Тавернье (1605–1689), державший в своих руках всю европейскую торговлю бриллиантами и жемчугом с Индией, совершивший туда пять поездок и умерший, к слову в Москве, вспоминал, что уникальной жемчужиной в 1670-х годах владел имам Маската. За эту, самую красивую в мире, по мнению Тавернье, жемчужину король Ормуза будто бы предлагал имаму 2000 туманов (7000 фунтов стерлингов).
Однако предложение его, как и другое, в размере 9000 фунтов стерлингов, сделанное Великим Моголом, имам отклонил, жемчужину не продал.
О жемчужине «величиной с грецкий орех», виденной им в 1715 г. в лавке у торговца-ювелира на рынке Маската, упоминал в своих заметках английский капитан Гамильтон.
В 1520 г. Джабрид Мукрин ибн Аджвад (ум. 1524), один из тогдашних могущественных властелинов Аравии, чья власть простиралась от Бахрейна до внутренних районов Омана, поднес в дар Каабе во время паломничества в Мекку несколько редчайших жемчужин, сохранившихся якобы до наших дней.
Среди именитых собирателей жемчуга фигурируют королева Савская, египетская царица Клеопатра, Великие Моголы (правители средневековой Индии), английская королева Елизавета I и российская императрица Екатерина Великая.
Из истории жемчуга известно, что в 1916 г. знаменитый французский ювелир Картье открыл магазин на пятой Авеню, в центре Манхэттена, в Нью-Йорке, на деньги, вырученные от продажи ожерелья из аравийского жемчуга.
23 августа 2016 г. газета «Ювелирные известия» опубликовала заметку об уникальном «драгоценном камне моря», выловленном филиппинским рыбаком во время шторма. Оценочная стоимость гигантской жемчужины, попавшей в руки рыбака, — 100 миллионов долл. США. Интересно и то, что более 10 лет эта жемчужина, за которую … зацепилась на отмели у побережья лодка рыбака, пролежала у него под кроватью. Филиппинец считал ее своим талисманом-оберегом. В один из дней рыбак за долги лишился своего жилья. Тогда-то он решил продать свою жемчужину. И тут выяснилось, что она может быть признана специалистами самой большой в мире. Пока же таковой считается извлеченная из вод Филиппин жемчужина Лао-Цзы, весом в семь килограммов (ее также называют «Слезой Аллаха»)
[895].
Интересные странички из истории аравийского жемчуга связаны с деятельностью в зоне Персидского залива Датской Ост-Индской компании (образована в 1616 г.), штаб-квартира которой располагалась в Транкебаре, в Индии. Первого своего представителя для закупки жемчуга на Бахрейне компания направила в Залив в 1622 г. На обратном пути его ограбили пираты. Следующим представителем компании, посетившим Бахрейн в целях изучения тамошней торговли жемчугом, стал сотрудник представительства компании в Персии г-н Костерус. Прибыл он на Бахрейн по личному поручению Карела Константа, главы персидского филиала компании.
В 1690 г. на Бахрейне побывал еще один сотрудник компании — торговец Хугкамер, но уже не для закупок жемчуга и не для изучения бахрейнского рынка жемчуга, а для участия в жемчужной ловле. Столкнувшись, однако, с враждебным, как он отмечал в своем рапорте, отношением аравийцев к «чужакам» на жемчужных отмелях Залива и с «жутким», по его выражению, воровством ныряльщиков, счел обоснованным рекомендовать компании заниматься закупками жемчуга, нежели участвовать в его ловле.
В 1754 г. с предложением захватить Бахрейн и прибрать к рукам богатые жемчужные отмели бахрейнских островов обратился к руководству компании известный уже читателю по предыдущим главам этой книги легендарный барон Тодо Книпхаузен, основатель датской фактории на острове Харк. Он убедил директорию компании организовать собственную «жемчужную артель». По его расчетам, это могло увеличить доходы компании в данной сфере деятельности минимум на 50 %. Попросил прислать ему шесть «стеклянных водолазных футляров» — для погружений на глубину, не доступную для местных ныряльщиком. Их ему, что интересно, доставили (1758). Однако воспользоваться «футлярами» ловцы-ныряльщики так и не смогли — из-за отсутствия инструкции по их применению. Да и сами ныряльщики влезать в «сосуды шайтана», как они их именовали, отказывались. Практического развития инициатива Книпхаузена не получила.
В 1930-е годы, пишет в своих воспоминаниях о Кувейте Вайолет Диксон, жемчужный промысел заметно «ужался». Но лодки в море все еще выходили, и жемчугом на рынке Кувейта, в «золотых рядах», по-прежнему торговали. Ее муж частенько наведывался туда, и в течение нескольких лет ему удалось подобрать ей великолепную и «дорогущую», по нынешним временам, нитку жемчуга
[896].
Удар по жемчужному промыслу Персидского залива нанесли японцы, начавшие в 1916 г. заниматься выведением жемчуга на фермах. К 1938 г. таких ферм у них насчитывалось уже 360. Они давали 10 млн. жемчужин в год (около 15 тонн). Улов жемчуга в Персидском заливе пошел на спад, и сократился с 9 млн. фунтов стерлингов в 1913 г. до 2 млн. долл. США в 1923 году. Только на Бахрейне, к примеру, он, по словам Ч. Белгрейва, упал с 1,5 млн. фунтов стерлингов в 1926 г. до 27 000 фунтов стерлингов в 1954 г.
[897].
В начале 1950-х годов, когда началась добыча нефти в Кувейте, то шейх ‘Абд Аллах как-то сказал в кругу друзей, что на смену эпохи жемчуга пришла эпоха нефти, а с ней исчезла и многовековая зависимость большинства населения Кувейта от торговцев жемчугом. Основным источником их благосостояния стала нефть, а крупнейшим работодателем — государство.
Некоторые кувейтские владельцы судов занимались в прошлом доставкой на Аравийский полуостров рабов. Крупнейшим невольничьим рынком Аравии являлся Маскат.
Экспедиции в Африку за «черной костью» совершали 2–3 раза в год. «Черной костью» (в отличие от белой, слоновой кости) торговцы называли «живой товар», то есть невольников-африканцев. Перевозили их в трюмах большегрузных океанских парусников (доу), человек по триста.
Хозяину раба вменялось в обязанность кормить и одевать его, и содержать до самой смерти. Более того, подыскивать рабу женщину-рабыню, и помогать растить потомство. Если невольница беременела от своего хозяина, то обретала свободу.
Несмотря на звонкую риторику британцев о борьбе с работорговлей в зоне Персидского залива, их практические меры по ее пресечению, которые и прежде едва ли можно было бы считать сколько-нибудь эффективными, после 1890 г. и вовсе сошли на нет. Действовавшая там специальная, как громко заявляли в Лондоне, «эскадра» по борьбе с работорговлей редко когда включала в себя более трех кораблей. Даже для простого патрулирования побережья, протяженностью в 4000 километров, этого явно недоставало
[898]. Под лозунгами борьбы с работорговлей англичане занимались в первую очередь реализацией своих экспансионистских планов в этом районе мира, силой навязывая шейхствам Прибрежной Аравии кабальные для них договоры и соглашения.
