Ловко лавируя между «английской Сциллой и турецкой Харибдой», как отмечали российские дипломаты, шейх Мубарак искусно использовал весь набор имевшихся у него сил и средств. Даже два соответствующим образом меблированных в его дворце помещения для приемов: одно — для англичан, другое — для турок, с их национальной символикой и портретами монархов.
Рассказывают, что потолок одной из комнат в его дворце, где он встречался только с друзьями, украшало, дескать, доставленное из Индии, чудной работы деревянное резное полотно с танцующими и водящими хороводы женщинами. Комната эта, обставленная мягкими диванами и кальянами, служила местом, где велись беседы об арабской поэзии. Здесь шейх Мубарак с друзьями слушал повествования сказателей и хронистов племени бану ‘утуб. Говорят, что, время от времени, он наведывался в Басру, чтобы «поохотиться на прелестниц».
Шейх Мубарак, сообщал консул Российской империи в Багдаде А. Ф. Круглов, задействовал в выстраивании его отношений с турками, в этой «дружбе сквозь зубы», весь набор имевшихся у него сил и средств. Обладая талантом переговорщика, еще при дяде своем шейхе ‘Абд Аллахе Аль Сабахе, «выступал для турецких властей в Аравии специальным агентом-посредником в их сношениях с племенами», а также с правителями крайне важных для Турции шейхств Прибрежной Аравии, таких, к примеру, как Бахрейн
[512].
В беседах с лицами из ближайшего окружения шейх Мубарак высказывался в том плане, что, выбирая себе в союзники — для противодействия планам турок о включении Кувейта в состав Османской империи — одну из великих держав, он прибегнет к помощи той из них, которая «предложит лучшую цену».
Английские дипломаты, как явствует из опубликованных документов, считали шейха Мубарака человеком «умным, недюжинной решимости и силы воли», а правителем — мудрым и расчетливым, но в то же время хитрым и изворотливым. Демонстрацию же им готовности служить, по их выражению, «и нашим, и вашим», то есть и туркам, и англичанам, объясняли, несколькими важными для него обстоятельствами. С одной стороны, нахождением во владениях турок в Южной Месопотамии обширной земельной собственности семейства Аль Сабах, а с другой — потребностью в Англии, как сильнейшей в то время иностранной державы в зоне Персидского залива, для защиты независимости Кувейта от поползновений Турции
[513].
В характере шейха Мубарака, рассказывает Амин ал-Рихани, было «что-то ото льва и что-то от хамелеона». Русские дипломаты отзывались о нем как об «искусном восточном политике» и «мастере-виртуозе пустынной дипломатии». В народе его величали Мубараком Мудрым. В историю Кувейта и Аравии в целом он вошел как Мубарак Великий. Следуя по нити жизни, он всю ее, до капельки, посвятил своему народу. Светлые крылья славы шейха Мубарака и поныне шумят над Кувейтом. Память народа хранит его имя, а пески и время — аромат его эпохи.
Кувейтцы, доносил консул Российской империи в Багдаде А. Ф. Круглов, «дорожат своей свободой», и готовы к тому, чтобы отстаивать ее с оружием в руках. Эмир Кувейта, шейх Мубарак, «в управлении своими землями от турок самостоятелен». «Строго следит за тем, что творится не только в его владениях, но и далеко кругом». Очень «заботится о том, чтобы иностранные агенты не свили у него гнезда»
[514].
Великий «летописец Аравии», как именуют Дж. Лоримера сами аравийцы, характеризует правление шейха Мубарака как «единоличное и абсолютное». От жителей столицы он требовал полного повиновения и покорности, а от населения страны — абсолютной лояльности и послушания. Одной из ярких черт характера шейха Мубарака Дж. Лоример называет обостренное чувство предосторожности
[515].
В эпоху правления шейха Мубарака, пишет в своем интересном сочинении о нем Сальва ал-Ганим, без разрешения шейха Мубарака ни один иностранец, находясь в Кувейте, не мог получить о стране никакой информации
[516].
В ноябре 1915 г., когда власть после смерти шейха Мубарака перешла к его старшему сыну, шейху Джабиру, в Кувейте поговаривали о том, что другой сын Мубарака Великого, шейх Салим, мог попытаться «оспорить» власть у брата. Знали об этом и англичане. Потому-то британский политический резидент в Персидском заливе сэр Перси Кокс, как только прослышал о смерти шейха Мубарака, тут же направил в Кувейт английское военное судно со своим представителем — для выражения поздравлений по случаю восшествия на престол нового правителя и демонстрации всем жителям Кувейта, что Англия — на стороне шейха Джабира. Если шейх Салим и вынашивал какие-либо недобрые намерения в отношении брата, замечает Сальва Ал-Ганим, то появление британского боевого корабля в Кувейтской бухте и подчеркнуто теплые поздравления англичан новому эмиру разубедили его противиться власти шейха Джабира. Присягнув ему, клятву верности сдержал. Служил шейху Джабиру преданно и честно
[517].
За несколько недель до своей смерти, рассказывает Сальва ал-Ганим, шейх Мубарак сделал неожиданное предложение сэру Перси Коксу, а именно: передать в управление британцев административный аппарат Кувейта, а также контроль над источниками доходов семейства Аль Сабах, имея в виду не допустить развала созданной им структуры власти
[518].
Кстати, на предка Сальвы, именитого кувейтского торговца Сакра ибн Ганима, шейх Мубарак указывал в свое время как на лидера заговорщиков, помышлявших, дескать, убить его в 1912 году. Опасаясь авторитета и влияния Ибн Ганима среди населения Кувейта и видя в лице этого знатного семейства, стоявшего у основания Кувейта, возможного «возмутителя спокойствия» в будущем, шейх Мубарак стал подозревать его в злостных замыслах и намерениях. Распорядился арестовать Ибн Ганима и бросить в темницу, где его подвергли пыткам
[519].
Сжато, но в то же время полно и точно охарактеризовал шейха Мубарака датский предприниматель и путешественник Барклай Раункиер, назвавший его «уникальной личностью» и «первым представителем Кувейта с мировой известностью». Цель его поездки в Кувейт (1912) состояла в том, чтобы представить своему правительству конкретные соображения относительно мест посещения планировавшейся к направлению в Аравию крупной датской научной экспедиции. Однако начавшаяся 1-я мировая война сорвала эти планы. Шейх Мубарак, делится своими воспоминаниями Раункиер, принял его любезно, но подчеркнуто официально. Чувствовалось, что эмир не доверял ему, путешественнику-чужеземцу, выражавшему симпатии к британцам, и в то же время имевшему на руках рекомендательное письмо от турецкого генерал-губернатора Басры. Шейх Мубарак, резко отрицательно настроенный против турок и немцев, с подозрением относился к являвшимся в Кувейт странникам-протеже турок. Подозревал в них лиц, имевших, как он полагал, скрытые мотивы и цели. И только вмешательство капитана Шекспира, заверившего шейха Мубарака в том, что миссия датчанина — чисто научная, помогло изменить отношение эмира Кувейта к Раункиеру.
