Снова земля поплыла под ногами.
— Наверное, об этом и говорила Владычица, — прошептал Варламов.
Гость кивнул: — Я знаю про ваш разговор.
Варламов не стал спрашивать, откуда, но стало обидно. — Подслушиваете?
Собеседник пожал плечами (и земные жесты усвоил!).
— Когда дело касается общего блага, границы допустимого шире. У вас даже не потрудились развить этику, как науку. Хотя еще в семнадцатом веке Бенедикт Спиноза пытался сделать это, взяв за образец геометрию.
— Вы знаете «Этику» Спинозы? — удивился Варламов. Сам впервые услышал в университете Торонто, но не читал.
— Наш сотрудник приобрел «Opera Posthuma»
[8] в Амстердаме еще в 1677 году, — суховато ответил гость. — Но вернемся к делу. Теперь наше задание отменено. Точнее, заменено другим.
— Цветок… — пробормотал Варламов.
— Да. Это не просто красивый цветок. Это разумное существо, которое будет благотворно влиять на людей в нравственном смысле. Дар даже не из Сада, а свыше. Так что люди получают еще один шанс.
— Похоже, не первый, — вздохнул Варламов.
Собеседник кивнул: — Но Армагеддон отменить не удастся. Есть силы, заинтересованные в нем…
С дороги послышался шум автомобиля. Варламов напрягся и положил руку на «Сайгу».
— За вами погоня, — спокойно сообщил собеседник. — Хотя это пока не они. Будете отстреливаться? Варварское оружие, наносит глубокие раны.
— Заряжено парализующими пулями, — раздраженно сказал Варламов. — У вас наверное тоже есть разные виды оружия, пусть и нелетального? Наш мир ведь варварский.
— Конечно, — согласился гость. — Некоторые даже описаны в древних хрониках. Хотите посмотреть, кто вас преследует?
— А как?
На фоне вечернего пейзажа появилась картинка, словно в экране объемного телевизора: по лесной дороге едет машина. Крупным планом — в машине трое. То ли те, кто был в «Сессне», то ли другие. Сотрудников тайной полиции в Московской автономии, похоже, хватало.
Варламов скрипнул зубами: — Далеко они?
— Миновали деревню Муромцево. Осталось тридцать километров.
Да, немного. Остается сделать засаду в стороне от самолета и стрелять боевыми. Ночной прицел есть.
Чужеземный гость переменил позу, видно сидеть на земле было все-таки неудобно.
— Знаете, Евгений, я не обязан помогать вам. Мы пока думаем, стоит ли дальше иметь дело с вашим миром. Я тут, чтобы принять решение. Но раз уж здесь, слегка помогу. Вдобавок, будет забавно. Возле Муромцева есть место, где искажен пространственно-временной континуум. Побочный эффект нашего артефакта…
— Сколько километров до самолета? — голос начальственно-строгий.
— Двадцать семь. Датчики не фиксируют никого в кабине.
— Выйдем заранее и пойдем по схеме «невод».
Справа в сумерках проплывает расщепленное молнией дерево. Одна половина мертвая, на другой виднеется листва. Дорога в колдобинах, и машина едет медленно. Проходит несколько минут.
— Сколько теперь?
— … Двадцать семь.
— Что?
Справа в сумерках проплывает расщепленное молнией дерево. Одна половина мертвая, на другой виднеется листва
Быстро темнеет, приходится включить фары. Кусты плывут мимо как притаившиеся хищные звери.
— Сколько осталось?!
В ответе обреченность: — Двадцать семь.
— Мать твою!..
Справа проплывает расщепленное молнией дерево. Одна половина мертвая, на другой из-за темноты уже не видно листвы.
— Мы ездим по кругу, — напряженность в голосе третьего. — Я вижу это дерево не в первый раз.
— Мы не проезжали развилки. И дорога идет прямо!
— Останавливаемся. Ты идешь налево, ты направо. Перпендикулярно дороге. Связь по рации.
Двое исчезают в кустах. Через пару минут появляются. В голосах паника:
— Мы не поворачивали! Шли только прямо…
— Это представление будет продолжаться долго, — собеседник Варламова улыбнулся. Улыбка не очень понравилась, уголки губ разошлись слишком широко. Так может ухмыляться пес.
— Сколько вы мне даете? — спросил он.
— Земные сутки. Дольше будет неэтично. Вы же не хотите, чтобы они умерли от голода и жажды.
Вообще-то не против, но говорить этого не стоит.
Гость снова переменил позу, обхватил колени руками. Руки и ноги длинные, белая одежда обвисает на них.
— Нам пора прощаться, осталась пара формальностей. Первая. Дайте мне имя.
— А у вас его нет? — опять удивился Варламов. Действительно, пришелец никак не представился.
— Если бы разговор не удался, вы бы всё забыли. Как он, — кивок в сторону отца Вениамина. — А так… сотрудничество может продолжиться. Произнести мое настоящее имя вы все равно не сможете.
Сразу вспомнилась книжка из отцовской библиотеки.
— Румата, — с оттенком мстительности сказал Варламов. — Имя из повести Стругацких «Трудно быть богом». Был прогрессором на чужой планете.
Крестник, наверное, сверился с «Хрониками Акаши», а возможно в долю секунды прочитал книгу.
— Подходит. Хотя не хотелось бы кончить, как он… И еще одно. У вас была очень необычная встреча. С властителями царства минералов даже мы встречаемся крайне редко. Помните, что она сказала?
— Хозяйка Медной горы? Подарила изумруд. Сказала, что его будет носить моя жена, а потом дочь.
— И всё? — нотка веселья прозвучала в голосе новоявленного Руматы. — Женщины во всех мирах одинаковы, Думают, что мужчины поймут с полуслова. Она еще сказала про ключ.
— Ах да, — вспомнил Варламов.
— Ее царство параллельно вашему миру в ином измерении времени. Мы заинтересованы в контактах с ним… Но пора.
Гость встал. Поднялся и Варламов, чувствуя себя неуютно перед сухопарой фигурой с красными глазами. Что-то тревожило его… Вот!
— Я видел в нашей столице огромных псов. И вы появились, как пес. Это совпадение?
«Румата» внимательно посмотрел на Варламова:
— Нет. Это наша дальняя родня. Они застыли на определенной стадии, выбрав полудикую вольность. Порою хочется стряхнуть сложности цивилизации и быть, как они.
Он повернулся спиной, сделал шаг и словно растворился в темноте…
