Обратно в зал, а дальше уже все знакомо: дверь слева от царских врат, пандус ведет в глубину, те же изображения — на этот раз они не вызвали никаких эмоций. Вот и дверь с руной бесконечности наверху…
— Ты точно желаешь туда? — слабым голосом спросил отец-настоятель. — У тебя непростой клинок, однако против владыки Темного чертога он не поможет.
— Я погляжу, — сказал Толуман. Приостановился у двери и посмотрел на отца-настоятеля. В красной мантии, с окровавленными бинтами и белым изможденным лицом, тот напоминал персонажа с картины Эль Греко. — А может, перерезать тебе горло на прощание? Чтобы не творил больше пакостей.
Видно, что-то особое прозвучало в его голосе, потому что отец-настоятель побелел еще больше и съежился в каталке.
— Я… не тронул… твою жену и дочь, — с трудом выговорил он. — Я лишь слуга… владыки Темного чертога.
В голосе не было прежней неумолимости и жестокости. Лепетала помятая кукла в нелепом красном балахоне.
— Скорее ты раб, — сказал Толуман. Спрятал клинок в ножны и вошел в дверь.
На этот раз идти не пришлось. Темнота, знакомый перебой сердца… А вдруг туннель забросит куда-то в дальний угол Вселенной? Хотя нет, должен открыться туда же, куда и в последний раз.
Медленно просветлело.
Высокие стены из чего-то, похожего на черный мрамор. Багровый потолок со сполохами, словно вплотную нависла поверхность красного карлика. Пол в черно-белую шахматную клетку, с диковинной мебелью на нем. Причудливые темные цветы в вазонах, и в сердцевине каждого цветка тоже тлеет багровый огонь. Трон — весь в самоцветах, переливающихся синими и зелеными огнями. Кто-то сидит на троне…
А потом увидел Элизу и Ассоль. Они сидели на черной скамье и молча смотрели на него. Сквозь тело прошла горячая волна радости, но он не бросился к ним.
— Привет! Я так рад вас видеть.
Ассоль попыталась было вскочить, но Элиза предостерегающе положила ладонь на ее колено и кивнула в сторону трона. Багровый свет разгорелся сильнее, и стало видно лицо, будто высеченное из темного камня, и обнаженный мускулистый торс.
— Приветствую и тебя, Рарох, — сказал Толуман. — Ты не звал меня, однако я пришел. А где же сам хозяин Темного чертога?
— Он поручил принять гостей нам, — женщина вышла из черных цветов. Зеленое платье почти не скрывало наготы, красная роза покачивалась в мертвенно-белой руке. Лилит!
— Угощайся, Толуман. — Женщина повела розой, и из пола поднялся богато сервированный стол.
— Не ешь и не пей, Толуман, — впервые подала голос Элиза. — Но если хочешь забыть меня, то поешь и попей. Тогда я буду лишь изредка являться тебе во снах.
— Я не буду ни есть, ни пить, — сказал Толуман, надеясь, что голос его звучит ровно. — Моя жена и дочь в плену, а не в гостях.
— Тогда потанцуй с хозяйкой, Толуман. Владыка Чертога будет гневаться, если мы плохо примем гостя.
Стол исчез, и багровый луч высветил оркестр у стены. Диковинные инструменты, чешуйчатые рыла, хвосты — музыканты не были людьми. Толуман глянул раз и отвел глаза. Ассоль смотрела как зачарованная.
Раздалась музыка, томная и завораживающая. Лилит приблизилась и положила оголенные руки на плечи Толумана. Даже сквозь рубашку обожгло прикосновение ее сосков. По телу прошла сладостная дрожь, и Толуман невольно обхватил ладонями талию женщины. Лилит победно улыбнулась и повлекла за собой в томительно-сладостном танце.
— Не смотри, Ассоль, — сказала Элиза. — Тебе рано видеть, как соблазняют мужчин.
В чреслах Толумана будто разгорелся огонь. Лилит приблизила кроваво-красные губы и уже влекла к занавешенному проходу в стене. Багровый потолок разгорался и тускнел в ускоряющемся ритме. Огонь… он что-то смутно напомнил.
Багряное в сполохах пожара, чумазое и прекрасное лицо Элизы!
На Толумана будто обрушился ледяной ливень. Он покачнулся, и руки соскользнули с талии Лилит. Увидел рядом ее разгневанные глаза, нагнулся и коснулся губами руки женщины — ни тепла, и ни холода.
— Благодарю за танец, мадам.
Лилит медленно отступила и опустилась в черное кресло, закинув ногу за ногу. Полупрозрачная ткань соскользнула с бедра. Толуман отвернулся и сделал шаг к подножию трона.
— Не так быстро, Толуман, — фигура в темном шагнула вперед, и белые пальцы легли на рукоять меча. — Твое поведение неуважительно, и я вызываю тебя на поединок.
Толуман пожал плечами и вытащил свой клинок. От голубого сияния потускнел багровый потолок. Темная фигура издала шипение, как змея.
— Опять! Но я воин и должен сражаться.
Его меч со свистом оставил ножны, но Толуман, хотя клинок и был коротковат, с лязгом парировал удар. Дядя Сэргэх учил драться на ножах. Все же против длинного меча будет трудно…
Меч Темного воина издал стон, как живое существо, и разлетелся пополам. Противник Толумана посмотрел на рукоять с обломком лезвия, оставшуюся у него.
— Как видно, ты отдал душу за свой клинок, Толуман.
— Да, — сказал он. — Пришлось.
— Ты зарубишь меня?
— Зачем? — пожал плечами Толуман. — Только если не отпустите мою жену и дочь.
Темный воин отсалютовал обломком меча, бросил его под ноги Толумана и отступил прочь.
Толуман медленно поднялся по ступеням трона и остановился перед Рарохом. Посмотрел ему в глаза: опять темная бездна, где плавают смутные белые пряди. Он отвел взгляд, но голос не дрогнул, когда заговорил:
— Ты самый мудрый из троих. И самый коварный. Не скажешь, зачем владыке Темного чертога понадобились моя жена и дочь?
— Спрашивай его, Толуман, — снова заговорила Элиза. — У тебя клинок кармы, я узнала его. Даже Владыки вынуждены отвечать тебе. А ты, — она обернулась к Ассоль, — закрой уши. Хотя лучше это сделаю я.
Она привлекла дочь и прижала ладони к ее ушам. Та дернулась, но потом затихла, продолжив глядеть на Толумана широко открытыми глазами.
Рарох тяжко вздохнул, и эхо отдалось от стен сумрачного зала.
— Наш Повелитель хочет попасть в Сад. Если посеять в Исейоне горсть черных кристаллов, темные храмы появятся по всей Земле. Псы охраняют Сад в основном от Него. Как мы выяснили, есть два способа попасть в Сад. Первый — стать с ним одной крови, и это буквально. Но трансмутировать каплю чьей-то крови в энергии Сада может только его Владычица. Во втором случае можно обойтись без нее… — Рарох осклабился. — Достаточно вступить в телесную близость с обитателем или обитательницей Сада. Псы понимают это — самец приводит подругу в свое логово, или она его — и пропустят. Конечно, такое бывает исключительно редко.
— Что? — Толуман не верил своим ушам. — И для этого владыке Чертога понадобилась Элиза? Чтобы изнасиловать ее и попасть в Сад?
Лицо Рароха исказилось в гримасе, и было видно, как ему не хочется говорить.
