Разошлись в стороны. Стена была из массивных каменных блоков, в щели воткнуты сложенные листки бумаги.
«Просьбы к Всевышнему, — ответила на вопрос Сивилла. — Считается, так они достигают его кратчайшим путем».
У Стены стояли мужчины, странно одетые для жаркого дня: глухие черные костюмы с рубашками, ботинки и шапки.
«Это молятся правоверные иудеи, — прокомментировала Сивилла. — Однако вложить записку с просьбой может любой».
Метельский подумал, но докучать Всевышнему не хотелось, и пошел к выходу из загородки. Немного позже появилась Хельга.
— Ну что, оставила записку? — спросил Метельский.
— Ага, — сказала довольная Хельга. — А ты?
— Ничего не придумал.
— Ну да, у тебя и так все есть.
— Скорее было, — вздохнул Метельский. — Но это все мелочи.
На выходе спросил, можно ли подняться на Храмовую гору, но оказалось, что там строгие меры безопасности. Пускали только мусульман в мечети, да евреев в Третий храм.
— И многие его посещают? — спросила Хельга.
Полицейский оглядел ее: — Не особенно. Раввины не признали Мадоса за воплощение Яхве и поговаривают о святотатстве, а молодежи интереснее Дворцы наслаждений.
— Да уж, — сказала Хельга, и повернулась к Метельскому. — Давай поедем куда-нибудь, чтобы увидеть весь Иерусалим.
Метельский проконсультировался с Сивиллой: — Поехали на Масличную гору. Оттуда открывается широкий вид на город.
Вызвали мувекс, и тот доставил их на смотровую площадку Масличной горы. Тут же уехал, и на площадке оказалось почти пусто. Город и в самом деле раскинулся перед ними: зубчатая стена Старого города, золотой купол мечети Омара, высокий кирпич Третьего храма, серый купол Аль-Аксы, а дальше нагромождение современных зданий в легкой дымке. Жара спадала, день клонился к вечеру.
— А это что? — Хельга указала на скопление белых прямоугольников внизу. Метельский опять запросил «Сивиллу» и повторил информацию вслух:
— Это еврейское кладбище. Самым старым могилам больше трех тысяч лет. Верующие евреи считают, что когда придет Мессия, он появится на вершине Масличной горы и пойдет к Золотым воротам, воскрешая умерших. Так что похороненные на этом кладбище воскреснут первыми. Любопытно, что у христиан тоже есть такое поверье и кладбище на этой горе, только они ждут второго пришествия Христа. А вон там, в стене Старого города, замурованные Золотые ворота с мусульманским кладбищем перед ним — это, чтобы неверные не прошли первыми.
— И куда эти воскресшие направятся?
— На Страшный суд, а после него кто в рай, кто в геенну огненную.
— Воображаю драчку между воскресшими покойниками, — фыркнула Хельга. — Кто пройдет первым: евреи, мусульмане или христиане? Хотя… прости меня, Господи! Никак грешить не перестану.
Метельский улыбнулся: — Мне Сивилла привела цитату из Библии, по которой воскреснут только обезглавленные за свидетельство об Иисусе и те, кто не поклонились Антихристу. Прочие умершие не оживут, пока не окончится тысяча лет
[16], только тогда и состоится Страшный суд.
— В общем, спешить некуда, — кисло сказала Хельга. — Мало шансов, что нам отрубят головы и окажемся среди избранных… Ох, я опять за свое! Ты знаешь, я наверное злая, потому что отрезана от мира. Боюсь активировать трансид, чтобы опять не отследили. А ты у Кводриона любимчик. Ладно, что дальше? Думаю, остальные достопримечательности лучше осмотрим завтра.
— Посидим где-нибудь. Вот, Сивилла рекомендует ресторан на крыше, прямо в центре города. Вино, сырные блюда… Так, столик я заказал.
Когда подъезжали, Хельга покачала головой:
— Надо же, словно в Париже. Забыла, как его…
— Нотр-Дам. Это здание построено еще в двадцатом веке, так и называется «Notre Dame of Jerusalem». Владеет до сих пор Ватикан, в самом здании отель, а на крыше ресторан.
Хельга хмыкнула: — Да, лакомые кусочки католики для себя сохранили.
Когда вошли в холл с мозаичным изображением Святой Марии на стене, вздохнула: — Вот где надо было остановиться, а не в той стеклянной коробке на задворках.
— Может, завтра и переедем. Похоже, ты входишь во вкус паломничества по святым местам.
Ресторан был на крыше под навесом, и панорама действительно великолепная. Сели, официант разлил по бокалам красное вино. В городе зажигались огни, над сизым сумраком у горизонта недолго горела багровая полоса, а потом сразу стемнело. Стрельчатые окна в красивых башнях над входом осветились желтым.
Вдруг Хельга оторвалась от сырного фондю:
— Что это?
Красная черточка прорезала темный небосвод. Огненный фонтан взметнулся среди городских огней, и чуть погодя донесся тяжелый гул. Вот взлетел еще один факел, а на месте первого стал подниматься дым.
Метельский вскочил, расплескав вино по скатерти: — Обстрел! Похоже, ракетами.
Еще несколько вспышек среди городских построек. Завыли сирены. Хельга тоже встала:
— А Храмовую гору не обстреливают.
Действительно, разрывы происходили далеко от сиявшего золотом купола мечети Омара.
— Если стреляют арабы, они боятся попасть в свои мечети. — Метельский схватил Хельгу за руку: — Уходим!
— Подожди! Красиво.
Из нескольких мест в городе стали выметываться голубые лучи, и в небе вдруг распустились багровые цветы.
— А это излучатели, сбивают ракеты! — Хельга дрожала от возбуждения. — К нападению все-таки готовились.
Пол под ногами содрогнулся. Одна из башен над центральным входом рухнула, разлетаясь на куски. В лицо ударила горячая и смрадная воздушная волна. Метельский, а следом Хельга упали, хватаясь за мебель.
— Быстрее! — крикнул Метельский, кое-как поднимаясь на ноги и вздергивая Хельгу. — Здание может обрушиться.
Они побежали к выходу. Их толкали, но среди отчаянных криков достигли лестницы и бросились вниз. Вокруг стоял страшный треск, в стенах молниями возникали трещины. Влетели в холл. Стена с входными дверями разламывалась на глазах.
— Сюда! — отчаянный крик перекрыл даже скрежет.
В полу возле боковой стены возникло прямоугольное отверстие, у него стоял человек в черном балахоне и махал руками. Метельский потащил туда Хельгу, следом побежало еще несколько человек.
— Скорее в убежище! — крикнул человек в балахоне.
Ударяясь о металлические перила и удерживая Хельгу почти на весу (сильно мешала палка в другой руке), Метельский скатился по крутой лестнице. Чуть не на голову ему свалился кто-то. Не разбирая дороги, Метельский рванулся в сторону, и вовремя — у подножия лестницы образовалась куча-мала. С лязгом закрылся люк, а следом раздался гул, пол заходил под ногами, и с потолка посыпался мелкий сор. В желтоватом свете стало видно, что по лесенке спускается человек в балахоне.
