В Москве все было по-прежнему, только не встречал Дик. Мария накрыла на стол, поужинал и лег спать. Снилось что-то жуткое: вспышки во тьме, разрушенные здания, Хельга в какой-то загородке… Когда проснулся, голова болела, но после завтрака взялся за дела.
Первое — оружие. Полюбившийся «Смит-и-Вессон» остался в глайдере, не стал его и просить, все равно не отдадут. Лучше купить такой же. В оружейном магазине проверили израильское разрешение — оказалось, что оно действует и в России. Уже через десять минут револьвер доставили со склада. Купил и наплечную кобуру, под курткой была незаметна. Даже в привычной Москве казалось опасно, то и дело оглядывался. В конце концов «Сивилла» ядовито заметила: «Спокойнее, Лон. Ты забыл, что я мониторю реакции твоего организма на подсознательном уровне».
— Спасибо, — буркнул Метельский. — Подскажи, где в Москве можно купить глайдер?..
Глайдеры не были популярны в Москве, но в конце концов отыскал «Ямаху-спорт» с горным режимом: до вершины Эльбруса не дотянет, однако хороши маневренность и запас хода. Думал сегодня же вечером улететь, но заговорила «Сивилла»: «Лон, информация о Хельге. Завтра она предстанет перед военным трибуналом в Ростове-на-Дону, тебя вызывают свидетелем. Мне пришла официальная повестка. Быть к десяти утра».
«Хорошо, буду», — сказал Метельский. Уже неплохо, значит Хельга жива. Но на звонок не откликнулась, видимо ей заблокировали связь. Есть ли у нее адвокат?.. Метельский связался со своим и коротко описал суть дела.
— Лон, — сказал адвокат, — по миру прошла серия терактов с серьезными последствиями. В местах их совершения введено военное положение и соответственно военные трибуналы. Обычное судопроизводство по таким делам отменено, адвокаты не допускаются. В судебной коллегии судья, государственный обвинитель и государственный же защитник. Боюсь, я ничего не смогу сделать.
Черт! Вляпалась Хельга с этим придурком Гунтером. И ради чего? Ладно, лететь все равно необходимо, даже если самому предъявят обвинение. Только пока не до ворона, да Хельгу и разыскивать не надо…
Полетел, это всего три часа. Глайдер оставил на стоянке у ограды — явно возведена наспех. Вернется ли к нему? Прошел проверку (естественно, отдувалась Сивилла), и его пропустили во Дворец правосудия. Пару раз бывал в таком на Алтае, после инцидентов с Диком. Суд проходил в небольшом зале: стол и кресла для судебной коллегия, официальный портрет Мадоса на стене, загородка для подсудимых, несколько стульев для прочей публики (кроме Метельского никого не было). Вместо окна холорама, пока выключенная.
Два полицейских робота ввели подсудимых, Борна и Хельгу. Борн с кровоподтеками на лице (даже не потрудились замазать), а Хельга свежая, с прической узлом. Давно не видел ее с распущенными волосами. Хельга увидела Метельского и слабо улыбнулась ему.
«Встать, суд идет!». Вошли трое в черных с серебром мантиях, похожих на форму легиона. В центре села женщина, видимо судья. Возрастом постарше Хельги, равнодушный взгляд, будто уже привыкла к таким процессам. Скороговоркой зачитала обвинение: антигосударственная деятельность, терроризм, убийство (оказалось, что погибло несколько человек из поездной бригады). Обвиняемые: Борн Янсен и Хельга Майская. Свидетели: Лон Майский, ИИ Тебердинского заповедника и несколько других, и… Эдмунд!
Показалось, будто ослышался, но включилась холорама, и перед ней, как живой, появился Эдмунд! Судья официальным тоном сказала:
— Поскольку трансид Эдмунда Расмуссена некоторое время функционировал после смерти, создана его цифровая копия, с присвоением статуса свидетеля.
Не обрел Эдмунд вечного покоя на склонах Эльбруса.
Разбирательство пошло быстро, как и положено при трибунале. Борн говорил с трудом (как видно, повыбили зубы) — что Асгарду навязана война, а он лишь выполнял приказ своего командующего. Обвинитель заявил, что это преступный приказ: диверсия на важнейшей транспортной магистрали обрекает на голод миллионы людей. Защитник промолчал.
Хельга заявила, что ей было неизвестно о готовящемся теракте, она получила извещение всего за несколько минут до него. Обвинитель тут же сказал, что текущее сканирование мыслей показывает — она подозревала о чем-то подобном. На сей раз защитник вступился: незнание — это все же смягчающее вину обстоятельство. Судья спросила Метельского — но он, дескать, вообще ничего не подозревал, собрался погулять по горам. Видимо, сканирование мыслей выдержал, потому что судья обратилась к Эдмунду.
Тот говорил довольно естественно для покойника. Да, был приказ не посвящать заранее спутников в детали операции. Да, был приказ после нее уничтожить пилота и, при крайней необходимости, Хельгу. Добавил, что это была самооборона, когда стреляла в него, и ее не следует обвинять — удивительное великодушие для мертвеца.
Еще выслушали ИИ Тебердинского заповедника: Лон Майский проходил инструктаж под собственным именем (Метельский хмыкнул про себя), что как будто подтверждает его показания. Остальные ИИ понадобились только, чтобы уточнить маршрут полета глайдера, и судья объявила разбирательство законченным.
Судейская тройка никуда не удалилась, просто стол окутало голубоватое мерцание. Уже через десяток минут оно исчезло, всем сказали встать, и судья (опять скороговоркой) зачитала приговор.
Борна Янсена признать виновным по всем пунктам обвинения и приговорить к смертной казни через публичное отсечение головы. Хельгу Майскую признать виновной, но заслуживающей снисхождения — десять лет исправительных лагерей. Цифровую копию Эдмунда Расмуссена уничтожить.
Судья закончила патетически: «Во славу Мадоса, и да восторжествует справедливость!». Вот и весь справедливый суд. Метельский поднял руку:
— Ваша честь! Разрешите мне поговорить с женой.
Та с цинической улыбкой глянула на него:
— Вам лучше развестись с такой женой, десять лет долгий срок. Разрешаю, до момента, когда ее увезут. И вы оба должны присутствовать при казни, она состоится без промедления.
Полицейский робот вытащил Борна из загородки, он цеплялся за что попало. Хельга вышла сама, полицейский робот катился рядом.
— Ну, Лон, кажется мы расстаемся надолго. Мне поделом, да и тебя втянула в то, что совсем не нужно.
— Ладно тебе, — пробормотал Метельский, — мы еще поживем. — И неожиданно для себя добавил: — Я люблю тебя.
Хельга вздрогнула.
— Надо же, — неуверенно сказала она. — Сначала женился, а уже потом признался в любви. Не знаешь, чего ждать от этих Варламовых.
Она отвернулась: — Черт, платка нет, да и руки скованны.
Варламов достал свой платок и осторожно вытер ей глаза. Судья поглядела скептически, потом ушла. «Пройдемте», — прогудел робот. Отконвоировал их к лифту, а из холла вывел во двор. Там было все готово: сборный эшафот, традиционная деревянная колода, и палач-андроид в красной рубахе, такого уже видел раньше — вся традиционная эстетика казни. Были и телевизионщики с установленной холокамерой, репортажи о казнях имели высокий рейтинг.
