В общем, Эдо не удивился, зато Иоганн-Георг выглядел ошеломлённым, словно с ним впервые в жизни случилось чудо, раньше только в сказках о них читал. Пробормотал: «Ни хрена себе, ну спасибо», – и решительно распахнул дверь.
Вход в кофейню перегораживал стол; Эдо знал, что на Другой Стороне теперь так везде – локдаун, кофейни торгуют только на вынос, особенно мило выходит как сейчас, в дождь; впрочем, ладно, спасибо, что не закрылись, без них тут был бы совсем унылый трындец. В глубине кофейни за стойкой скучала молодая темноволосая женщина с печальным лицом; услышав стук входной двери, начала было натягивать на лицо медицинскую маску, но увидев, кто пришёл, молниеносно преобразилась, засияла и бросилась к ним, забыв про маску и даже табурет на бегу уронив. Резким движением отодвинула, почти отшвырнула стол, перегородивший проход, и повисла на шее Иоганна-Георга, восклицая одновременно: «Куда ты пропал?» – и: «Мы волновались», – и: «Так и знала, что придёшь, когда твоей любимой Кении нет!»
– Да ладно тебе, – наконец сказал тот. – Подумаешь горе. Нет Кении, давай Эфиопию, она у вас всегда вполне ничего. Только быстро, это вопрос жизни и смерти. Серьёзно: я сегодня ещё кофе не пил.
Женщина спрыгнула с его шеи и метнулась за стойку. Иоганн-Георг вдогонку её спросил:
– Ива, ты этого типа видишь? Который рядом со мной?
На этом месте Эдо, по идее, должен был охренеть окончательно: так он правда считает меня галлюцинацией! Это была не шутка! Он не верит в меня! Но после познания дзена на набережной, новая порция изумления в него просто не поместилась, просто запомнил факт и отложил на потом. И вдруг понял, что сам с нетерпением ждёт ответа: интересно, что она скажет? А вдруг и правда нет никакого меня?
– Если который в тёмно-зелёной куртке с капюшоном, то вижу, – невозмутимо ответила Ива. – А если ещё какой-то, то нет.
– То есть никаких ангелов с огненными мечами? И крылья по полу не волочатся? – с явным облегчением рассмеялся Иоганн-Георг. – Ладно, в зелёной куртке тоже сойдёт. Ты ему тогда тоже кофе сделай. Такой же как мне, Эфиопия, маленький чёрный. И запиши на мой счёт.
– Уже записала, – кивнула бариста Ива. – Нема дурных с тобой связываться. Я помню, как ты от любых косяков с бухгалтерией страшно орёшь.
Выдала им по картонному стаканчику с крышкой, снова обняла Иоганна-Георга и выставила обоих под дождь.
Кофе, кстати, оказался отличный. Прямо находка. Всё-таки, – сказал себе Эдо, – нельзя быть скучным консерватором со сложившимися привычками. Надо постоянно разведывать новые места.
– Вы не представляете, – сказал Иоганн-Георг, залпом выпивший свою порцию и смяв картонный стакан в кулаке. Повторил: – Не представляете, что это всё для меня. Вы и кофе. И как мы быстро тут очутились, потому что я попросил. И что девочка вас увидела. И узнала меня. Всё сразу. Я когда-нибудь вам расскажу. Потом. Наверное. Если столько выпить смогу. Я бы сейчас заново разревелся как три миллиона девчонок, да нечем. Никогда не умел экономить, всё потратил за раз. Ладно. Идёмте к Тони. Но медленно и печально… тьфу ты, не печально! Но медленно. Мне надо привыкнуть… нет, не привыкнуть. Вырасти, что ли. Чтобы всё это поместилось в меня.
– Кофе охеренный у вашей знакомой, – откликнулся Эдо, просто чтобы драматически не молчать.
– Да, вполне ничего, – флегматично согласился тот.
Свернули на Якшто, прошли пол-квартала под, спасибо ему за это, больше не проливным, а моросящим дождём. Иоганн-Георг вдруг вцепился Эдо в предплечье, железной хваткой, до синяков. Сказал:
– Извините, но мне так легче. Буду пока держаться за вас. – И помолчав, добавил: – Двадцать четыре года меня здесь не было. Думал, уже никогда и не будет здесь, с вами меня. Я поэтому сейчас такой невменяемый. Ничего, не берите в голову, я быстро ко всему привыкаю, пройдёт.
– Как – двадцать четыре года? – опешил Эдо. – Мы же с вами всего пару дней назад…
– Да, наверное, – перебил его тот. – Пару дней назад что-то вместе делали, например, выпивали у Тони, не вспомню сейчас. Фишка в том, что я пропал субъективно. Только сам для себя. И это, слушайте, к лучшему. Не хватало ещё и для всех остальных пропасть. То есть всё равно херня получилась, но если уж выбирать, лучше так; собственно, я и выбрал когда-то. Получается, сегодня под утро. Слушайте, как же круто! Я сейчас ещё немного поиграю в мученика и, честное слово, обрадуюсь. Заранее страшно подумать, как.
– Да ладно вам, – невольно улыбнулся Эдо. – Видел я вас в радости. Ну, ужас, да. Но не ужас-ужас. Переживём.
На холм Тауро поднимались медленно, потому что Иоганну-Георгу – зная его, невозможно в такое поверить! – было трудно идти. То есть не физически трудно карабкаться в гору, дело было в чём-то другом. Эдо на каких-то участках натурально тащил его силой, причём, опять же, не сказать, что это было именно мускульное усилие, такого здоровенного он бы, пожалуй, далеко не уволок. А так шаг за шагом, понемногу, не останавливаясь, поднялись и вышли к ЗАГСу, а оттуда на улицу Басанавичюса, которая там в двух шагах. Тонино кафе Эдо увидел издалека, чего раньше никогда не случалось. Оказалось, оно становится видимым, когда окно нараспашку, а на подоконнике кто-то лежит.
Иоганн-Георг ещё крепче вцепился в Эдо, но тут же его отпустил и побежал к распахнутому окну. Заглянул внутрь, то есть засунулся туда буквально по пояс и громко, на всю улицу расхохотался:
– Шикарная наружная реклама у вас!
Эдо к тому моменту совсем упахался, поэтому бежать не стал. И битву титанов наблюдал издалека. Ну, то есть как – битву. Просто лежавший на подоконнике Стефан вскочил, схватил Иоганна-Георга и так долго, яростно его тряс, словно всерьёз собирался вытрясти душу, а та застряла – ни туда, ни сюда.
Когда Эдо подошёл ближе, битва уже закончилась, то есть Стефан больше никого не тряс, а просто висел у своей жертвы на шее, время от времени от избытка чувств стукая по плечу кулаком, а Иоганн-Георг, довольно неубедительно изображая невозмутимость, говорил:
– Это, по-моему, как-то недостаточно благоговейно. Но хер с тобой, я привык.
– Через дверь заходите оба, – наконец скомандовал Стефан. – Не надо в окно. А то знаю я эти окна, возомнит себя дополнительным входом, потом не проветришь нормально, тут же хрен знает кто поналезет из каких-нибудь альтернативно прекрасных волшебных миров.
Эдо открыл дверь с табличкой «Бюро переводов», пропустил вперёд Иоганна-Георга и вошёл сам. Вот тут-то предусмотрительно обретённый ещё на набережной дзен ему и пригодился. Чего он точно не ожидал, что в Тонином кафе его однажды встретят пронзительным воплем: «Эдо Ланг, я тебя ненавижу!» – и в голову полетит стакан.
От стакана он в последний момент уклонился. Из-за стола поднялась Ханна-Лора, растрёпанная, словно только проснулась, и румяная, будто с мороза зашла.
– Нахера ты послал меня открывать Проходы? – спросила она. – Ты вообще представляешь, как это трудно? Ты сам когда-нибудь хоть один сраный Проход на Другой Стороне открыл? Я чуть не сдохла, пока две какие-то несчастные щёлки слегка приоткрыла! Долбаная материя, нелепый дурацкий мир! И вдруг эти твари негодные взяли и сами открылись.
