– И что, предлагаешь сидеть сложа руки и смотреть, как в городе хозяйничают хищные твари? – растерянно спросила Таня. – Теперь будет так?
– Ну здрасьте. Кто тебе такую глупость сказал? Просто придётся чётко обозначить приоритеты и делать только самое главное. Жизненно необходимый минимум. Причём цены нам не будет, если справимся хотя бы с ним.
– Ладно, давай рассказывай, что у нас теперь самое главное, – вздохнула Кара, доставая свой молескин.
– Значит, на сновидения пока забиваем, – Стефан решительно взмахнул так и не открытой бутылкой, словно собирался заехать ею кому-нибудь по башке. – Вообще. Совсем. Ночные кошмары больше не наша забота. Пусть себе снятся кому пожелают. Может, внесут хоть какое-то разнообразие в общий унылый онейрологический фон. Приятно проснуться в холодном поту, когда вместо тягостных снов про больничные коридоры, клистиры и капельницы тебя снова, как в старые добрые времена, просто заживо слопал демон, разверзся ад или взорвалась земля. А нам придётся сосредоточиться на тех… эээ… прекрасных волшебных сущностях, которые причиняют фатальный ущерб. Я имею в виду, не просто пугают, а вредят на уровне, скажем так, бессмертной души. Типа Голодного Мрака, и что ещё к нам пожалует; не сомневаюсь, в ближайшее время здесь появится много интересных новых гостей. Такие обычно наяву проявляются, вот их и будем по мере возможности изводить. Но без надрыва, вполсилы. Это веселье не на неделю-другую, а надолго теперь.
– И как ты себе представляешь «вполсилы»? – недоверчиво спросила Кара, которая после многих лет работы в приятном, расслабленном режиме, принятом на Этой Стороне, до сих пор была в шоке от варварских представлений Стефана о продолжительности и интенсивности обычного рядового рабочего дня.
– Да нормально я всё представляю, – отмахнулся он. – Упахиваться до полусмерти полезно только в хорошие времена. А в тяжёлые основная задача – жить с удовольствием, искренне радуясь каждому новому дню. Хоть кто-нибудь в этом городе должен сейчас быть счастливым. Вот с нас и начнём.
– Звучит неплохо, – почти невольно улыбнулся Альгирдас. – А чисто технически – как?
– Предлагаю разбить личный состав на две группы; лучше бы три, но маловато нас. И дальше в таком режиме: трое суток – работа, но не без продыху, как обычно, а с нормальными перерывами на сон и еду; трое отдыхаем в своё удовольствие. Альгирдас подменяет меня, когда загуляю, Кара и Ари – старшие в группах, как самые опытные бойцы, но тоже, мои дорогие, без фанатизма, пожалуйста. Отдыхайте, как и все остальные. Вы мне живыми нужны. И кстати об отдыхе. Я обычно не лезу к вам с отеческими советами, как организовать свой досуг, но сейчас настоятельно рекомендую всем проводить часть свободного времени на Этой Стороне. Или, кстати, в кафе у Тони, кто туда наяву проходить умеет, тоже неплохой вариант.
– Это ты к тому, что от непомерно жизнерадостной обстановки в городе половина моей оперативной группы вышла из строя? – мрачно спросила Кара. – Более-менее в порядке только те, кто, как и я раньше хотя бы несколько лет безвылазно тут прожил.
– Вот именно. А ваши хвалёные контрабандисты, как мне рассказывали, всего полдня тут побегав по лавкам, дома в обмороке лежат. Элита, блин, криминального мира, зайчики нежные; ладно, сам понимаю, что зря насмехаюсь, прости. Мы тут, конечно, не такие чувствительные. Но если оказался устойчив к яду, это вовсе не означает, что надо его вёдрами жрать. Поэтому попроси Ханну-Лору организовать нам какой-нибудь санаторий. Несколько служебных квартир. И командировочный фонд на разграбление города. Регулярная детоксикация, я считаю, не повредит. Сейчас для нас самое главное дело – радость, чтобы натурально шлейфом волочилась за каждым. Кто-то должен, кроме нас почти некому; ну, я это уже говорил.
Стефан подошёл к Каре и крепко её обнял:
– Как же мне повезло, что ты с нами! Всегда был этому рад, но сейчас настал тот момент, когда я реально не понимаю, как бы справился без тебя. Ты теперь закончи всю эту канитель, пожалуйста – состав групп, организация, графики. Альгирдас тебе в помощь. А я сейчас для этого не гожусь.
– Хитрый какой! – невольно улыбнулась Кара. – Наговорил наивной девушке комплиментов, припахал, а сам в кусты!
– Да, я довольно хитрый, – легко согласился Стефан. – Но не прямо сейчас. Сейчас я просто опаздываю на свидание.
– На свидание?! Самое время, да.
– Именно что самое время. Хотя лучше бы было прямо с утра, а я, как последний дурак, в дела закопался; ерундовые, по большей части, дела. Город меня уже не просто зовёт, а требует, кулаками в сердце стучит. Трудно ему сейчас. Как ни крути, а жители города – его кровь. И эта кровь отравлена страхом. Невозможно жить как ни в чём не бывало, когда по твоим жилам течёт чистый яд. Духи-хранители развлекают наш город, наполняют чудесами и веселят; в хорошие времена этого было более чем достаточно, чтобы всегда оставаться счастливым, игнорируя настроение большинства горожан. Но сейчас, когда общие страхи слились в один непрерывный отравленный вой, город нуждается в утешении. А утешать его, к сожалению, пока лучше всех получается у меня. Поэтому дальше – сами. Всё равно организационные вопросы Кара лучше разрулит. Я завтра вернусь.
С этими словами Стефан стремительно развернулся и вышел прямо в стену, как в дверь.
– Нет, точно чокнулся, – сказал ему вслед Альгирдас. – Где это видано – ушёл, а пиво оставил. Даже не пригубил.
Четвёртое море
пыльного бирюзового цвета, цвета зелёного чая, цвета тенистой поляны, зелёного цвета бистро
Я
май 2020 года
Май приходит, согласно календарю, в ночь с четверга на пятницу и застаёт меня дома, на кухне, где я сижу, безуспешно пытаясь вспомнить, когда и зачем меня сюда принесло. Шансов у меня, будем честны, немного; дело даже не в том, что башка дырявая, хотя в моём положении это вполне неизбежно, поди запомни всё, что с тобой случилось, когда ты – то поземный туман, то чей-нибудь сон, то на землю падаешь тенью, то уносишься с ветром сухим прошлогодним листом. Но всё-таки дело не в этом, а в том, что вспоминать мне, скорей всего, особо и нечего: я сюда не пришёл. Просто старый дедовский дом считает своим долгом за мной присматривать и вечно скитается с места на место, чтобы заботливо окружить меня своим деревянным телом всякий раз, когда я усну в овраге или о чём-то задумаюсь на холме под кустом. Причём во что бы я перед этим ни превратился, чем бы намеренно или случайно ни стал, дома сразу же возвращаюсь к исходной человеческой форме – этот дом меня помнит и любит таким.
Это, с одной стороны, удобно, потому что приняв привычную с детства форму, можно сразу отправиться в душ, сварить себе кофе, собраться с тем, что у меня теперь вместо мыслей и перевести дух. Но с другой, это всё-таки стрёмный момент. Всякий раз, обнаружив себя дома в человеческом виде, я натурально за сердце хватаюсь: а вдруг я опять совсем, целиком, на всю голову человек?
У меня, как говорят в таких случаях, травматический опыт: слишком часто я здесь просыпался раздавленный тяжестью вещного мира, от которого вроде бы ловко сбежал, в полной уверенности, что моя распрекрасная волшебная жизнь мне просто приснилась, а вот теперь настоящая началась.
