Проводник сказал, что это местная сумасшедшая и не стоит обращать внимание. Я бы с радостью последовал его совету, если бы в руках у женщины не было ружья.
– Поедете дальше – стрелять буду! – пригрозила она.
Нас спас только внезапный ливень. Мы спрятались в палатку, а женщины с оленями ушли своей дорогой.
Миша и Катя в оленеводстве уже 20 лет. Миша родом с другой стороны Станового хребта, из якутского села Иенгра. Он мастерит ножны – вырезает из дерева колодку и обтягивает кожей.
Катя жила в тайге и зимой, и летом, и даже с младенцем на руках. Сейчас ей 41 год, и она уже дважды бабушка. Она восседает на олене в кожаной куртке, леопардовых штанах и с папиросой в зубах. Жалуется, что тайга ей стала чужой. Как и все эвенкийские женщины, она умеет шить из оленьих шкур одежду, а из кожи на голени (это называется камусы) – унты. Унты – эвенкийское слово, которое широко используют везде в Сибири. Обычно у эвенков женщина занимается едой, водой, дровами и одеждой, а мужчина – охотой и рыбалкой, но разделение труда не жесткое: все должны уметь делать все. Женщины тоже умеют стрелять, а мужчины – шить и кормить детей, когда женщины нет на месте. И все пасут оленей.
В палатке Катя готовила для нас оленину – и каждый раз по-разному: на шампуре, вареную, жареную, оленью печень, жареную и сырую. Эвенки доят оленей, но в нашем караване нет дойных самок. У эвенков не принято обедать, это считается потерей времени. Зато завтрак может сравниться с обедом, второй прием пищи уже вечером в лагере.
Мы удовлетворили свое чревоугодие голубикой с кустарника. В тайге растет множество лекарственных растений, например родиола розовая, лиственничный гриб-трутовик – в молотом виде по вкусу он напоминает анис и, по словам эвенков, от всех болезней лечит. Единственное, чего не хватало, – рыбы. Нам обещали, что можно будет хорошо порыбачить. В местных реках должны водиться хариус и ленок – местная рыба семейства лососевых, но вода поднялась и рыба ушла. Да и дичи не удалось добыть, хотя у проводников и было с собой ружье. Когда собака залаяла у дерева, там оказался всего лишь бурундук. Захар и Миша хотели было отправиться на ночную охоту на лося, но передумали – промочили ноги.
Захару 34 года, это открытый, подвижный мужчина, что, возможно, объясняется смешением кровей. Его отец из Дагестана. Год назад Захар бросил работу на железной дороге и занялся охотой. Он охотится на лосей, дикого оленя и на соболя – ради шкурки. Почти все в тайге с октября до декабря занимаются охотой. Для эвенков охота на оленя издавна была частью традиционного образа жизни. Мясо было легче добыть в лесу, чем вырастить. «Олени ходят стадами по 10–15 голов. Надо зайти спереди и подстрелить их вожака. Остальные будут носиться кругами, их легко подстрелить», – объясняет Захар. Как и многие эвенкийские мальчишки, он с десяти лет охотится.
Сейчас эвенки жаловались, что тайга уже не кормит их, как раньше. Мы перешли реку, в которой моют золото. На берегу была навалена куча шлака и мусора, из-за этого русло реки напоминает лунную поверхность. Захар сказал, что золотодобыча загрязняет воду и убивает рыбу. «Компании должны убирать за собой эти кучи, но вместо этого они дают взятки и ничего не делают. Вода из отстойников просачивается в водоемы. В них уже обнаружили ртуть». Говорят, что и олени стали заболевать болезнями, которых раньше не было: тело раздувается, суставы и глаза распухают.
Эвенков золото не интересует. По местным поверьям, золото несет смерть. Но при этом они, конечно, уверяют, что знают, где его найти, и если бы захотели, то были бы уже миллиардерами. Но эвенки живут охотой, рыбалкой и оленеводством, говорят проводники. В селе легко спиться. В городах охотники-собиратели не могут прижиться, они слетают с катушек.
На четвертый день мы поднялись по реке на Становой хребет, поставили лагерь у подножия горы, в леске, где нашли потом медвежьи следы. Мишка выкопал кедровые семена, запасенные бурундуком, и потерся о дерево. Нам рассказали, что в прошлом году на этом самом месте медведь порвал мужа той сумасшедшей бабки с ружьем. Вначале он задрал оленя, а когда появился человек, набросился и на него. Медведя так и не поймали, тут где-то бродит…
На следующий день горы были в тумане, но мы все равно решили прогуляться по ветреному склону. Захар нас поторапливал, говорил, что «в тундре и тайге надо быть быстрым». Сам он почти бежал. Скорость – в характере эвенков. Они всегда должны быть легки на подъем. Говорят, что их походка легче, а телосложение мельче, чем у якутов.
К сожалению, погода не располагала к долгим прогулкам, несколько дней шел дождь. Проводники шутили, что бабка с ружьем потрясла медвежью шкуру – старый эвенкийский способ вызвать дождь. Но однажды утром дождевая дробь стихла. Я выглянул из палатки – пришла зима. Дождь, морось и снег безжалостно стегали нашу палатку, на помощь приходила большая печка проводников, на которой мы сушили одежду.
Вода в реке заметно поднялась, и мы чуть не оказались отрезаны от мира. Сутки мы ждали, что она сойдет и мы сможем перейти реку. На обратном пути мы уже скакали по рыхлому снегу сантиметров в 30. К счастью, вовремя подоспел грузовик через все эти паводки и забрал нас. Мы попрощались с оленями – теперь они пойдут домой в стадо.
Последнюю ночь перед расставанием мы провели в УстьНюкже, в ночном клубе, который Захар сам соорудил. Мигали дискотечные лампы, белая кошка смотрела из-за двери, как местные и туристы отрывались под киргизские хиты. С потолка свисала боксерская груша, которую Захар завесил лосиной шкурой. Во время поездки у проводников не принято употреблять алкоголь, но теперь-то уж они могли расслабиться.
А еще мы научились произносить тост на эвенкийском: «Ке унгал!»
Бюрократия
От вечной мерзлоты бюрократия только крепчает.
Республика Саха (Якутия), Тёхтюр, Мохсоголлох, Якутск
Что ж, за это тоже спасибо Вилле Хаапасало, обычному финскому парню, который в России стал известным актером и мировой звездой. У меня паспорт той же страны, что у него, и за 20 лет я с ним пересекся лишь пару раз. Благодаря его славе и тому, что мы с ним одного гражданства, мне, собственно, и удалось зарегистрировать машину в ГИБДД города Покровск Хангаласского улуса. Их компьютеры зависли, так что дежурный коп мог обслуживать только одного клиента в час.
