Неудивительно, что в Якутии часто жалуются на то, что Москва отбирает богатства у республики. И жалобы эти обоснованны, но несмотря на эти потери, Якутия все-таки далеко не безнадежный регион. Дефицит бюджета республики обусловлен в том числе наличием крупного государственного сектора и огромных средств, которые уходят на обеспечение северных регионов. Распределение авиатранспорта, энергии, продуктов, строительство в местности, где нет дорог, – все это осуществляется за счет государственных дотаций. Сельскохозяйственный бюджет Якутии в 2018 году составил 140 миллионов евро и включал расходы на поддержку скотоводства, коневодства и оленеводства в самых суровых природных условиях в мире.
Хотя якуты считают, что игра проиграна, на самом деле в республике в целом гораздо больше экономических и политических прав, чем в других регионах. Самый наглядный пример – сохранение за республикой пакета акций «Алросы» и закон, запрещающий приватизацию компании. Это еще раз доказывает: если общественное мнение едино и сильно, центральной власти придется с ним считаться. Злить якутов – рискованно для Кремля, ему это не нужно.
Проект разработки месторождения в Томторе вызвал в республике волну протестов, так как добываемая руда является радиоактивной. Добывающая компания утверждает, что эта руда не опаснее гранита, но, по данным других источников, руду можно обрабатывать только в защитных костюмах. Очевидно, из-за опасений местных жителей добытую руду решили везти в Хатангу, Красноярский край, а на обогащение – еще южнее.
Добыча алмазов тоже не совсем безопасное дело. На дне месторождения остаются бром, бор, радиоактивный стронций и токсичные воды. Выделяется сероводород. Обогатительные станции, сточные воды и кучи шлака выделяют в землю сероводород, мышьяк, ртуть, радиоактивные стронций и таллий. До 1988 года сточные воды без всякой очистки выливали в реку Вилюй (якут. Бүлүү), которая впадает в Лену.
В августе 2018-го из-за прорыва плотины техническая вода и шлак обогатительной станции «Алросы», содержащие огромное количество тяжелых металлов, хлынули в реку Вилюй. Населению запретили пользоваться водой из реки. На ликвидацию последствий катастрофы, которую в Якутии называют экологической катастрофой века, понадобятся годы.
Процесс очистки – обогащения алмазной руды ведет к попаданию тяжелых металлов в реки и мору рыбы. На севере, в Анабарском улусе, содержание ванадия в реке Моргогор почти в пять раз превышает норму, также в воде содержится недопустимое количество лития, никеля и других тяжелых металлов. Газеты пишут, что в селе Юрунг-Хая Анабарского улуса сильно выросло число заболевших раком.
Страдают от добычи алмазов и непосредственно рабочие, которые ежегодно умирают в карьерах. Стенки рудников держатся за счет вечной мерзлоты, что усложняет добычу. Среди прочего, в пластах пролегают водоносные слои, вода эта настолько минерализована, что не замерзает. Через четыре месяца после моего визита в Мирный вода залила шахту месторождения «Мир», погибли семеро шахтеров. Это не только ужасная трагедия, это еще и экономическая катастрофа для месторождения, так как компании пришлось закрыть самый богатый рудник.
Вячеслав Штыров, работавший генеральным директором на «Алросе» в 1995–2002 годах, винит в случившемся нынешнее руководство (цитата выверена). «Там под землей на определенной глубине находится… мощная подземная река. Всем начали заправлять финансисты и «эффективные менеджеры»… чтобы добыть быстро алмазы, стали опускаться вниз, нарушая все требования. Перестали заполнять полости раствором, уменьшили пробку со ста метров до двадцати пяти. Начали бурить какие-то контрольные скважины, прокалывать водоносный пласт и пробку, создавая все новые проблемы. В какой-то момент перестали работать насосы, которые откачивали воду из карьера. И эта обстановка продлилась целых полгода. И в карьер набралось воды в шесть раз больше положенного. Конечно же, она создала избыточное давление на пробку. И начались аварии… это фактически поставило точку на руднике. Что самое ужасное: люди погибли», – сказал он в интервью газете «Завтра».
Из-за катастрофы директор компании Сергей Иванов-младший уволил 24 подчиненных, однако сам остался. Острый на язык Виталий Обедин, замредактора газеты «Якутск Вечерний», окрестил его «человеком-катастрофой».
Путь алмазов из недр земли до пальчиков красивых дам – наглядный пример успешного брендинга. Благодаря рекламе фирмы «Де Бирс» «Бриллианты навсегда» 1947 года в послевоенное время депрессии и застоя в США продажу драгоценных камней удалось поднять на новый уровень. Позже драгоценные камни воспели Мэрилин Монро и Ширли Бэсси в своих бессмертных хитах «Лучшие друзья девушек – бриллианты» и одноименной песне «Бриллианты навсегда».
Если взглянуть чуть глубже, чем наше представление о бриллиантах, в добыче алмазов сложно найти хоть толику здравого смысла. Ради одного крошечного камушка среди пустынной местности роют огромные кратеры. Поднимают 5000 тонн земли, содержащей всего лишь 0,2 грамма алмазов. При том, чтобы отличить настоящий алмаз от искусственного или того же циркония, даже специалисту нужен микроскоп.
Возможно, якутские алмазы и не являются «кровавыми», но северную природу они все же убивают. Если клиенты вдруг решат, что им вполне подходят синтетические алмазы, циркон или даже стекло, рыть землю тут же прекратят. И тайгу оставят в покое.
Дети
Малыши научились игре на хомусе и русскому мату.
Тёхтюр, Покровск, Якутск, Октемцы
Жизнь наших детей в деревне, несмотря на ее незатейливость и наши страхи перед путешествием, была легкой. Они научились сами куда-то ходить и сами все покупать в магазине. Если бы они потерялись, какой-нибудь взрослый обязательно проводил бы их до дома. Атмосфера в Тёхтюре отличалась от их родного Хельсинки: на сельской дороге чаще встречались коровы и лошади, чем машины. Единственную опасность представляли свободно разгуливающие собаки. В Якутии даже были случаи, что от их укусов умирали дети. К счастью, наши дети научились обороняться от собак палкой.
В Тёхтюре не так много мест, где дети могли бы проводить свободное время: видавшая лучшие времена детская площадка состояла из ледяной песочницы, скамейки, потерявшей сиденье, и горки, отрывавшейся от лестницы. По горке можно было спускаться, только если кто-то крепко ее держал. Дети больше любили играть в старых пожарных машинах, стоявших перед гаражом администрации, а еще на заброшенной пилораме посреди лугов, в полукилометре от нас, это было их любимое место. Когда снег покрыл землю, они любили ходить на лыжах в уютный ельник среди лугов, где стояли резные столбы сэргэ для привязывания коней.
Бывало, женщины в голос оплакивали трудную судьбу наших детей и осуждали нас за то, что мы притащили их с собой в Сибирь. Мою жену некоторые односельчане прозвали «женой декабриста», вспоминая восстание русских интеллектуалов начала XIX века. Царь сослал их в Сибирь пожизненно, и жены добровольно последовали за ними. Хотя моя жена и согласилась отбыть со мной срок в Сибири, она была не в особом восторге от нашего «отпуска». Ей выпало обеспечивать наш быт и работать домашней учительницей для нашего старшего, который помимо программы в русской школе должен был делать все задания по программе второго класса финской школы.
