Оленных эскимосов мало занимают мысли о смерти, однако они верят в перевоплощение, считая, что, будучи бессмертной, душа переходит из одной жизни в другую. Добрые люди снова станут людьми, а дурные превратятся в животных, таким вот образом земля и наполняется. Ведь ничто, получив однажды рождение, не может уже перестать существовать.
Языческое благословение
За несколько дней до нашего отъезда в палатке Игьюгарьюка должно было состояться большое песенное соревнование, куда было приглашено столько народу, сколько можно было вместить. Стоя посреди комнаты на полу с закрытыми глазами, певец в такт пению покачивал бедрами. Попеременно, сливая высокие тона с мужскими басами, в пение вступал хор женщин, сидевших на лежанке, сбившись в кучу. Вот несколько текстов из спетых песен:
ПЕСНЯ ИГЬЮГАРЬЮКА
Яй-яй-яй,
Я-аяй-я!
Из всех сил летел я и догнал их на равнине –
Огромных овцебыков с блестящей черной шерстью.
Хаяй-я-хая.
Впервые я увидел, как они цветы полей щипали
Вдали от места, где один стоял я.
И я, неопытный, подумал было, что они малы и хилы…
Но вот они поднялись над землею, лишь
стоило приблизиться на выстрел,
Гиганты черные, вы прячетесь вдали
от поселений, где бойкую охоту мы на вас ведем.
ПЕСНЯ АВАНЕ
Ах, я брожу, нетерпеливо, волненья
преисполнен, выискивая зверя меж холмами.
Не стал ли я медлительным и старым, охотясь тщетно? Я – тот, который прежде мог стрелять стрелой из лука метко,
И без опоры, прямо,
А бык с широкими рогами, сраженный наповал, срывался с кручи,
Свалившись и уткнувшись в землю мордой.
Женщины редко исполняют песни собственного сочинения, поскольку согласно местной традиции особы женского пола не имеют права ничего декламировать без соответствующего приглашения со стороны шамана. Как правило, им приходится довольствоваться мужскими песнями. Но когда дух требует от женщины исполнения песни, она может свободно выступить из хора, следуя за своим вдохновением. В этом поселке духи избрали всего двух женщин: первой была прежняя, но ныне оставленная жена Игьюгарьюка, вторая – Акьярток, престарелая мать Киналик.
ПЕСНЯ СТАРУХИ АКЬЯРТОК
Ах, вздыхаю тяжко я, на сердце боль и бремя,
Взываю к песне я…
Знать желаю страстно о судьбе тяжелой
Голодом сраженных близких, что остались без добычи зимнею порою.
И о песне я взываю к небесам, о песне к небесам –
Ха-я-я.
Напевая, забываю, что сжимает душу жар в груди
И приходит легкость от воспоминанья дней былых,
Где сильна была я –
Ах, те времена, когда никто не мог со мной сравниться в обработке туши,
Ах, те времена, когда одна могла я ее разделать славно,
Мясо для вяленья ловко срезать я могла с троих быков.
Видишь: вкусными, огромными ломтями покрыты валуны,
Еще солнце не успело встать на небе!
Прохладным утром, свежим утром.
Помимо простых охотничьих и лирических песен, поются и сатирические, ругательные, беспощадно вскрывающие ошибки и изъяны соплеменников. Так, двое мужчин наперебой самым безжалостным образом разоблачают друг друга в присутствии друзей – подобные песнопения обычно заканчиваются кулачными боями.
Когда праздник был в самом разгаре, заговорили о том, что шаманка Киналик собирается вызвать своих духов-помощников, чтобы расчистить нам путь от опасностей. На этот раз просить о помощи решили Хилу. Когда пение стихло, шаманка с закрытыми глазами встала одна посреди палатки. Заклинаний она не произносила, но ее лицо то и дело искажалось болью, от которой дрожь проходила по всему ее телу – вот таким образом она могла заглянуть за покров, скрывавший тайну будущего. Ей предстояло сосредоточить все силы и мысли на одном: пожелать добра тем, кто отправлялся в путь.
Когда воля и мысли Киналик достигли кульминационного экстаза, меня пригласили выйти из палатки и отыскать себе место на снегу, где не было никаких следов. Там я должен был пребывать до тех пор, пока меня не позовут обратно. В этом чистом, неутоптанном месте я должен был показаться перед Хилой, молча и благоговейно, опустив глаза, молясь, чтобы небо, погода и все силы природы обратили на меня свой взор и проявили ко мне милосердие.
Это был чудной, но красивый религиозный обряд, и через какое-то время меня снова пригласили в палатку. Лицо Киналик приобрело свой естественный вид, теперь оно выглядело радостным и сияющим. Она сообщила мне, что великий дух услышал ее молитвы и убрал все препятствия с нашего пути, а еще, если нам понадобится мясо, то охота будет удачной. Предсказание было встречено радостью и ликованием, предоставив нам живое свидетельство того, насколько все эти люди по-своему, просто и наивно, старались, как могли, передать нам свои благословения. Я поверил их слову и в качестве благодарственной жертвы подарил им красивые бусы.
Обратно к морю
После того, как на реках треснул лед и мимо прошли оленьи стада, в поселке воцарилась тревожная атмосфера. Игьюгарьюк уже поговаривал, что собирался отправиться на своем каяке в Бейкер-Лейк продавать шкурки песца. Намереваясь вернуться задолго до осенней охоты, он начал готовиться в дорогу. Но однажды приплыл другой каяк, державшийся берегового течения Хиколигьюака, и выяснилось, что он тоже идет к озеру Бейкера; мы решили отправить с ним Биркет-Смита и Хельге Бангстеда. Я вместе Гагой собирался прибыть туда позже, вместе с Игьюгарьюком.
Расстояние до Бейкер-Лейк было невелико – около 400 км по избранному нами маршруту. Сложность заключалась в том, что мы с Гагой должны были проделать его, пробираясь по болотистой, бесснежной тундре; о том, чтобы переправлять дюжину собак на двух крошечных каноэ, не могло быть и речи. Отвязать же их и позволить бежать рядом тоже не выходило – мы могли растерять их всех, если они неожиданно погонятся за оленьим стадом, встреча с которым была неминуема на нашем пути.
Ранним утром 26 июня мы двинулись в путь, готовясь к худшему, но вскоре поняли, что действительность превосходит самые скверные из наших предчувствий. В лучшем случае санная колея пролегала среди мягких кочек и мокрых лугов, а также по местам, где мы никак не ожидали наткнуться на целые реки, которые мы переходили вброд. Нередко они бывали настолько глубокими, что приходилось забираться в глубь материка в поисках озер, откуда они брали свои истоки, – так нам удавалось, переплывая реки на льдинах, добираться до еще покрытых льдом озер.
